— Я слышала, маги берут силу из других миров… — как-то раз произнесла Элья, зачарованно глядя на то, как очередной порошок перекочёвывает по воздуху в какую-то скляночку. Она сидела в гостиной с книжкой, а Герек избрал очередной рабочей поверхностью небольшую тумбочку напротив серванта. — Ты тоже, да?
— Конечно.
— А где они, эти миры? Они же огромными должны быть. А границ как будто много…
— Ну, строго говоря, те границы, о которых все говорят — это как невидимые очертания невидимых дверей… Это не сам мир, это проход в него.
— Порог, — глухо сказала Элья.
Маг удивлённо поднял на неё глаза.
— Да, порог. Неощутимый, особенно, для тех, у кого дар запечатан или вообще отсутствует. Когда начинаешь узнавать, что в ткани мироздания несколько слоёв, это сбивает, но постепенно привыкаешь…
Элья зябко поёжилась. Она подумала о том количестве дверей, которые наверняка были в озере. И о том, что какие-то из них могли привести её назад в Подземный Дворец.
— И ты их видишь, да? — шёпотом спросила Элья. — Границы?
— Слышу. Когда миры переполнены силой, это всегда слышно… Какие-то больше, какие-то меньше…
— И как они звучат?
— Как треск веток в костре. Карсаг называл этот звук звуком ожидания… — Герек усмехнулся. — Обстановка и верования Лесного Клана накладывают свой отпечаток на процесс обучения. Меня ведь в детстве тоже пытались учить магии, но никто ничего не рассказывал мне о звучании границ…
Элья смотрела, как Герек оборачивает склянки бумагой и складывает в небольшую сумку. У неё тревожно ныло под ложечкой. Скоро, скоро он уйдёт… Только бы собраться с силами, только бы не убежать!..
Герек не брал её с собой в аптеки, как она ни просила его, поэтому Элья загодя запасалась книжкой. С нежностью (и самоедством) вспоминая Гарле-каи, она упорно читала страницу за страницей старинных научных трудов, которые находила в серванте, и чем дальше уходил Герек, тем сложнее ей становилось сосредотачиваться на буквах и складывать их в слова…
«Я теряю время, я просто теряю время…»
Иногда Герек задерживался до вечера. Элья никогда не спрашивала, где он был и что делал, но ненавидела его в эти дни всей душой. Он как будто не понимал — хотя Элья говорила, сто раз говорила! — какого невероятного напряжения воли стоят ей его отлучки. А если от него ещё и пахло пивом, или чем покрепче, ей вообще хотелось его убить.
— Когда ты злишься, ты чем-то напоминаешь ледяную принцессу из сказки, — поведал ей как-то вечером подвыпивший Герек. — Ну, ту, которую толпа бестолковых принцев пыталась сделать человеком, совершая какие-то подвиги, пока не нашёлся один-единственный умник…
Элья смерила его мрачным взглядом. Принцессу из сказки спасла, как водится, сила любви.
— В отличие от ледяной принцессы, я несовершенна, — язвительно отозвалась на это Элья. — Зато я, к твоему сожалению, могу разговаривать. А при желании, и в морду дать.
— Серьёзно? — усмехнулся Герек. — Это интригует…
Он легонько провёл пальцами по её щеке.
Элья застыла. Неподвижная, скованная, как невидимыми цепями, страхом и беспомощностью.
Казалось бы, следовало ожидать, что рано или поздно Герек решит, что они знают друг друга достаточно долго, чтобы он мог позволить себе что-то подобное. И даже, может быть, пойти дальше. Ну или хотя бы предпринять попытку.
Однако раньше Элье это почему-то не приходило в голову, и его поведение стало для неё полнейшей неожиданностью.
Грапар любил так же проводить пальцами по её щеке. Она могла сейчас представить и пережить заново ощущение от каждого его прикосновения. Как он дотрагивается до её лица, как он отводит ей за ухо прядь волос. Как опустив руку ниже, к шее, начинает целовать, и как потом всё тонет в жарком головокружении, и Элья словно превращается в какое-то иное существо. Это существо только и умеет, что говорить без слов: я с тобой, навсегда, на всю жизнь, до самой смерти, и потом, наверное, тоже, потому что ничьей другой руке, даже руке Чёрного Странника, я не смогу довериться на тех дорогах, что ожидают меня там — а твоей могу, так же, как доверяюсь сейчас…
А потом Грапар просто взял и отдал её Болотному Королю.
— Не делай так, — отрывисто произнесла Элья.
Её голос в этот момент словно и правда принадлежал ледяному изваянию.
Герек, посмотрев на её лицо, тотчас же протрезвел и опустил руку.
— Хорошо, я не буду, — быстро пообещал он.
О том вечере они потом ни разу не заговаривали.
Но в остальном всё оставалось по-прежнему. Как у двух вражеских лагерей, временно заключивших перемирие.
Герек всё так же часто уходил, оставляя Элью одну, она всё так же злилась — но уже потом, ведь сначала надо было справиться с тяжестью клятвы. Книги, если и помогали, то недолго, и тогда Элья переходила к решительным действиям: принималась за уборку. Так дом потихоньку лишился налёта неприветливости, задышал. Герек ворчал, конечно, и раз двадцать пять напомнил Элье, чтобы она не трогала кадки с растениями, которые она и не трогала почти, только расставляла так, чтобы занимали поменьше места. Зато (после некоторых уговоров) согласился помочь снять и выкинуть древние пыльные гардины, и теперь на окнах гостиной трепетал от влетавшего в комнаты ветра невесомый тюль с ромбовидным рисунком. Стало гораздо светлее.
В целом же жить с Гереком оказалось проще, чем ей представлялось поначалу. Он иногда даже становился лёгким в общении человеком — если, конечно, его не задевать. Оживала и Элья; в ней снова просыпалось умение радоваться каким-нибудь простым вещам: погожему солнечному дню, аромату жареного хлеба, треску дров в печи… Однако очень уж легко было потерять эти ощущения, даже когда Герек был рядом. Элья порой с ужасом ловила себя на том, что думает о Сакта-Кей, даже когда маг дома. Она спросила его, не случайность ли это, и не означает ли, что вскоре его присутствие не будет ни на что влиять.
Герек равнодушно пожал плечами:
— Сила чар постоянно растёт. Всё может быть.
Она тогда сорвалась, накричала на него — увы, чем больше Элья чувствовала себя живой, тем сложнее ей было сдерживаться. Она спрашивала, сколько ей ещё тут сидеть, и неужели он не понимает, что нужно что-то делать, а если сейчас уйти невозможно, то пусть хотя бы расскажет, чего они ждут…
— Можно подумать, я тебя тут насильно держу, — буркнул Герек. — Хочешь уйти — уходи.
И Элья ушла — в свою комнату. Здесь за минувшие три недели — а именно столько она жила у Герека — стало немного уютнее, её стараниями, но шкаф был всё так же угрюм, а зеленовато-голубоватые стены — всё так же удручающи.
В тот день они с Гереком не виделись, он до ночи засел у себя наверху, к ужину не спустился — что, впрочем, не было чем-то из ряда вон выходящим, они редко ели вместе. А на следующее утро опять исчез — Элья поняла это сразу, как только проснулась. Поняла по неудержимой тяге отправиться к большому особняку, окружённому каменной стеной (лаборатория! место, где раньше Панго был узником, стало его резиденцией, Элья теперь была почти уверена в этом!). Этот особняк снился ей сегодня, и, кажется вчера тоже, а теперь она должна была собираться и идти…
— Никуда ты не пойдёшь, — зло сказала себе Элья, сидя на кровати и касаясь босыми пятками пола, чтобы холод половиц отвлёк её от мыслей. — Ты должна сидеть здесь.
Должна. Должна.
Почему, опять же, она кому-то что-то должна?! И, в первую очередь, Гереку? Это из-за него она оказалась в таком дурацком положении…