— Например, музыкой. Она очень хвалила оркестр и по секрету сказала мне, что и сама неплохо умеет играть на арфе.
— В самом деле? Как интересно!
Элья подняла взгляд — Лэрге сидел как раз напротив, со спокойным видом поглощая какой-то заморский овощ, тушёный в сметанном соусе.
Что-то здесь было нечисто. Если они с этой Залиттой, когда танцевали, говорили о музыке — то почему же она выглядела такой испуганной?..
Обед был очень плотным, и, несмотря на то, что Элья не особенно хотела есть и от каждого блюда брала совсем по чуть-чуть, в конце она всё равно чувствовала себя так, будто вот-вот лопнет. А впереди ещё ждал десерт — но перед ним, как правило, делали небольшой перерыв.
Грапар поднялся первым после Панго.
— Не прогуляешься со мной? — спросил он. — Совсем чуть-чуть, пока нет дождя.
Элья мрачно посмотрела на него, потом пожала плечами, и — словно не заметив поданную ей руку — направилась к двери. Грапар поспешил присоединиться.
Они спустились по лестнице и вышли в сад.
Опять эти жуткие клумбы…
— Прошу, не отталкивай меня, — попросил Грапар. — Если бы ты только смогла меня простить… Я не мог поступить иначе, поверь мне. Я не имел права.
Элья снова пожала плечами.
— Конечно, я понимаю, — сказала она. — Сопротивление важнее всего на свете.
— Дело не в Сопротивлении. Я работаю на секретную службу Иланы.
Элья повернула к нему голову. Только не переиграть. Не ахать, не хмыкать недоверчиво — вполне достаточно слегка вскинутых бровей.
— Сопротивление и прочее, воцарение Панго в Кабрии — всё это результаты моей работы, которую я выполнял по указанию иланского правительства. И выполняю до сих пор. Илана помогает Панго в его стремлении занять трон Татарэта — разумеется, не за просто так… Ты мне тоже была нужна для определённых целей — как представительница Клана Альбатроса. Я тебе позже расскажу, для каких именно. Потом появился Равес… Одним словом…
— Одним словом, я оказалась не нужна, — заключила Элья.
— Поверь мне, судьба, которая уготована Равесу, гораздо хуже той, что ждала бы тебя у Болотного Короля, — понизив голос, ответил на это Грапар.
— Вот как? Очень интересно. Выходит, я должна тебя благодарить?
— Нет, но…
— Ты мог бы выбрать кого-то другого, — отчеканила Элья, чувствуя, как начинает закипать.
«Ненавижу… ненавижу…».
Только бы не дать сейчас волю этой гадости! А это так сложно, когда вода словно бы сгущается в воздухе, меленькие, не видимые глазу капли уже здесь, они скоро соберутся в большие, и тогда можно будет сказать, что пошёл дождь… Но он уже шёл, Элья чувствовала это, как и то, что каждая крохотная капелька радовалась ярости, клокотавшей в груди у низшей служанки Подземного Дворца. А в шуме водопада Элье отчётливо слышались отзвуки знакомого горна… так близко, совсем рядом… она раньше не замечала, что путь в Белобор так короток из Сакта-Кей.
Грапар тем временем покачал головой:
— Я не мог выбрать никого, кроме тебя.
Он рассказывал ей то, что Элья уже слышала от Лэрге. Он говорил о своём долге перед Иланой, о том, как для выполнения задания ему нужны были Жерра и Мароль и, конечно, представитель шемейского дворянства.
Грапар говорил так виновато, что Элья почти прониклась, и потому чуть-чуть успокоилась.
— Зачем ты мне всё это сейчас-то выкладываешь? — спросила она хмуро.
— Я не хочу больше иметь от тебя секретов. Я ужасно обошёлся с тобой, и я раскаиваюсь в этом. Теперь всё будет по-другому. Я закончу здесь свои дела и увезу тебя в Илану. Мы поженимся…
Грапар явно волновался. Он то и дело оглядывался — не как заговорщик, а как человек, привыкший ежесекундно маскировать свою осторожность. Голос изменял ему, периодически срываясь. И когда Элья изредка смотрела на Грапара, в ответном взгляде проскальзывала такая мольба, что сердце начинало щемить по-настоящему. От этого чувства та часть Эльиной души, которая продолжала ненавидеть Грапара и жаждать его смерти, словно спряталась куда-то.
Элья внезапно поняла, что способна простить этого человека. Не прямо сейчас, наверное — но в принципе…
Ах, если бы она согласилась! Как бы всё стало просто! Это здесь Элья — приживалка без гроша в кармане, преследуемая законом. А если она станет женой иланского подданного, у неё будет своё место в этом мире. Свой дом. Муж. Дети. Какая замечательная картина! Ещё пару месяцев назад она, вчерашняя служанка Подземного Дворца, и мечтать о подобном не смела…
Ему даже можно было бы довериться и рассказать о клятве. Он бы пошёл ради неё против Макоры. Теперь — точно пошёл бы…
Элья прерывисто вздохнула.
— На ком ты собираешься жениться, Грапар?
Она так тихо задала свой вопрос, что он не расслышал. Пришлось повторять. Зато ответ прозвучал незамедлительно и с подкупающей уверенностью:
— На женщине, которую люблю.
Элья покачала головой:
— Ты любил другую женщину. Ту, у которой не было шрамов на спине.
— Мне плевать на них! Неужели ты думаешь, что подобная мелочь может иметь для меня какое-то значение?
Мелочь… Элья горько усмехнулась.
— Но это не просто шрамы, — сказала она. — Ты представить себе не можешь… и мне тебе не объяснить. Ни один человек не стал бы сносить те унижения, которым подвергаются низшие служанки. Но проблема в том, что когда твоей спины касается хлыст Тарраганы, ты согласен больше не быть человеком. И ты перестаёшь им быть. И я тоже перестала. Эта часть, отринувшая свою человеческую природу, по-прежнему во мне. Оно, возможно, никуда не денется. До конца моей жизни.
Грапар взял её за плечи, развернул лицом к себе и посмотрел пристально:
— Это всего лишь часть.
Опять эти руки, опять это тепло… А в глазах — свет… Свет, способный изгнать тьму белоборской трясины… Возможно, насовсем…
«…Дня не пройдёт, как она кинется ему в ноги… — вспомнились ей вдруг слова Саррета. — Никакие чары не спасут…»
Герек поручился за неё. Саррет, то есть, Лэрге, ей помогает — в ущерб заданию и самому себе. Ему ведь вообще не сдалось это зеркало.
Как было бы удобно простить Грапара — или хотя бы сделать вид, что простила — и уехать вместе с ним. Как было бы удобно всё ему рассказать, переложить свои проблемы на его плечи — и знать, что эти проблемы будут решены. Она уже давно пришла к мысли, что надо заботиться, в первую очередь, о себе, и эта была замечательная и правильная мысль. Но…
Элья зажмурилась.
«Я больше никогда никого не предам».
— Я пока не могу тебе сказать. Мне сейчас сложно находиться рядом с тобой. Но, может быть, это временно… я не знаю. В общем, давай вернёмся к этому разговору позже, ладно?..
***
Элья с нетерпением ждала одиннадцати часов вечера. Саррет обладал способностью одним своим присутствием разгонять все сомнения, заставлял почувствовать твёрдую почву под ногами. А ей это было просто необходимо, и как можно скорее.
Однако её желание встретить Саррета сбылось раньше, чем было запланировано. Когда день начал медленно клониться к закату, Грапар повёл Элью прогуляться по городу, пообещав, что речи о замужестве больше заводить не будет — по крайней мере, пока. Разговаривать, впрочем, больше было особо не о чем, поэтому в беседе то и дело наступали неловкие паузы, которые становились всё длиннее и длиннее. Наконец, их обоих от мучений избавил некий «информатор». Элья, правда, ничего не заметила, но Грапар увидел одному ему известный условный знак, сказал, что его зовёт этот самый «информатор» и, извинившись, скрылся в уличной толпе. Элья даже возмутиться не успела. Причём ни вслух, ни мысленно, потому что в следующее же мгновенье обнаружила Лэрге у распахнутой двери какого-то сарайчика, и стало не до возмущений.
Граф, поймав её взгляд, кивком указал на сарайчик: заходите, мол. И тут же, подавая пример, нырнул внутрь.
— Что случилось? — зашептала встревоженная Элья, закрыв за собой дверь. — Здесь Грапар, он пошёл встретиться с каким-то информатором.