— Я была в Подземном Дворце… и даже там…
Она кое-как взяла протянутый стакан.
Первый глоток пошёл тяжело — горло сдавливал спазм ужаса — но потом пить стало легче.
— Мой вам совет, — медленно произнёс Саррет, — забудьте о том, что имеете дело с людьми.
Элья подняла на него глаза.
Саррет стоял почти неподвижно — порождение темноты этой комнаты, молчаливый призрак Сакта-Кей, приучившийся общаться с нелюдями. Вынужденный делать это. Уже год.
А они здесь все нелюди. Скариф, конечно — но не только он. Все те, кто соглашаются с этими методами и считают, что подобное — в порядке вещей. Мароль, Макора, Жерра. И, разумеется, Грапар.
Граф Лэрге Саввей, возможно, сначала был решительно против, но потом всё-таки согласился. Иначе нельзя было. И, возможно, Герек оказался не первым его другом, который прошёл подвал Сакта-Кей и умелые руки Скарифа…
— Саррет… — тихо произнесла Элья, сама не зная, что собирается говорить дальше. Объяснить, что она понимает, что восхищается им, что будет делать всё, чтобы ни одна минута, проведённая им в этом месте, не была напрасной?.. Или, может, даже подойти и обнять его — просто по-дружески, как его, наверное, давно никто не обнимал, обнять так же, как обнимал саму Элью Герек, когда она уходила сюда?.. Тогда она плакала первый и единственный раз за всё это время. Тогда она стала живой. Может, и Саррет станет живым, может, он выйдет из мира неподвижных теней и вновь вернётся в себя?..
— Пожалуйста, не нужно называть меня моим настоящим именем, — сказал полицейский.
Элья слегка растерялась:
— Так ведь никто не слышит…
— Этого никогда нельзя знать наверняка. Скажите, например, с тех пор, как вы вернулись сюда из столовой, вы открывали шкаф?
— Нет. Зачем?
— Значит, у вас нет стопроцентной уверенности, что в нём никто не сидит? Ведь в ваше отсутствие любой мог влезть в открытое окно, как это сделал я несколько минут назад.
— Но я давно пришла…
Нужный момент ускользнул, деловой тон Саррета обрекал всё невысказанное и несделанное оставаться невысказанным и несделанным. У Эльи ещё сильнее сжалось сердце — она чувствовала, что всё уже бесполезно.
— Поверьте мне, просидеть несколько часов в шкафу — это вполне реально. — Саррет открыл дверцу шкафа, никого внутри не нашёл, но на всякий случай заглянул ещё в ванную комнату и под стол у окна, застеленный длинной, свисающей до пола скатертью. — Если бы где-то здесь действительно сидел шпион — неужели вы думаете, что он вышел бы к вам с извинением и жалобой на то, что у него, скажем, нога затекла, или просто стало скучно? Нет. Поэтому совет второй: всегда проверяйте свою комнату, даже если отсутствовали всего пару минут. То же относится ко всем помещениям — разумеется, при условии, что никто не заметит этой проверки…
— Хорошо, — кивнула Элья. — Хорошо, я понимаю.
— Но даже теперь, когда мы знаем, что в комнате никого нет, реальных имён всё равно называть не следует. — Саррет снова остановился перед креслом, но смотрел куда-то в сторону. — Просто на всякий случай. Я не поручусь, что если окажусь в руках Скарифа, буду таким же героем, как Герек. И совершенно точно сломаюсь, если на соседней дыбе растянут мою жену.
Все эти жуткие вещи он произносил всё тем же спокойным голосом. Просто ставил в известность. Просто просил.
— Ни за что не назову, — пообещала Элья шёпотом.
Саррет кивнул. Вопрос был закрыт.
— По поводу Макоры, — сказал он. — Благоприятный момент сам собой не появится, так что думайте над тем, как его создать. Я хочу, чтобы уже завтра вечером у вас был какой-то план. Надо поскорее покончить со всем этим… и отправить вас домой.
— Вы завтра тоже придёте в это время?
— Пока договоримся так, — кивнул Саррет. — Если что-то изменится, я, конечно, постараюсь вас предупредить. Но ничего не обещаю. Этот маг, который сегодня помогал с Гереком, живёт в Бельзуте, но сеансы связи из Бельзута — это равносильно самоубийству… Мне нужно придумать, как передавать информацию в Аасту.
— Но у вас же был, наверное, маг до Герека?
— Да, в Эстау. Когда появился Герек, тот парень занялся чем-то другим… Сейчас я даже не знаю, как на него выйти. А ведь он был профессионалом, он мог исчезать и заметать следы, его учили всему этому… в отличие от Герека.
— Вы хотите сказать, Герек плохо работал? — Элья вся подобралась.
— Нет, он работал хорошо. Но он совершенно не умеет притворяться. И там, где нужно отступить и спрятаться, лезет на рожон. Хотя я столько раз ему говорил… — Саррет прерывисто вздохнул — это была первая настоящая эмоция, которую он позволил себе за всё это время. — Не надо было его привлекать, конечно. Но он так хотел быть полезным, а Эстау — это было так далеко и так неудобно… В итоге же получилось, что я его подставил. Уже второй раз. Первый раз — когда выстрелил в него из револьвера, и теперь тоже — когда позволил работать на передатчике.
— Вы его не подставляли! Ни сейчас, ни тогда! — Элья так разволновалась, что вскочила с кресла. — Сейчас — это был его выбор, а там, в лесу… вы ведь не могли не выстрелить! И он это прекрасно понимал, он знал, что иначе его бы убили наверняка…
— Конечно, он понимал. И я бы на его месте понимал. Но я бы не простил. Даже с учётом обстоятельств… Ладно, Элья, поздно. Удачи вам. И спокойной ночи.
Элья невольно хмыкнула.
Саррет обернулся в двух шагах от окна.
— Да, нужно уснуть, — сказал он. — У вас нет такой роскоши, как возможность помучиться от бессонницы.
Он нырнул за шторы, почти не колыхнув их, и в комнате тут же стало очень пусто и очень страшно.
15
На завтраке присутствовал Скариф. Как ни в чём не бывало. Должно быть, Макора постаралась.
Всё шло своим чередом. Очередная светская беседа. Неудивительно: здесь сидели люди, искушённые в интригах и притворстве, а также воспитанные в кругах, где учат скрывать свои чувства.
Никто из собравшихся, конечно, не подозревал, что тяжелее всех было безмолвной, как будто ни во что не вовлечённой Элье. Разве что Лэрге мог догадываться — но ему хватало и своих проблем.
Бывшая танцовщица находилась на пределе. «Тьма» бурлила в ней, грозясь перелиться через край. Особенно невыносимо было присутствие Грапара — он был одним из этих зверей, он легко отдавал людей на растерзание палачу ради неизвестно каких идеалов, ради того, чтобы угодить Макоре… и он сидел рядом.
«Ненавижу… ненавижу… ненавижу…»
— Элья, не будете ли вы так любезны передать мне маслины? — Сухая рука Скарифа — та самая, что вырывала Гереку глаз — протянулась над столом, как белый мост. Манжет на запястье этой руки напоминал «юбочку» поганки.
Вцепиться зубами, выдрать вены, чтобы хлестала кровь — на овощную нарезку, на свежеиспечённый хлеб с хрустящей корочкой, ещё тёплый, на тончайшие куски лучшей ветчины…
Элья опустила глаза, взяла вазочку с маслинами.
Посмотреть и улыбнуться… посмотреть и улыбнуться… иначе кто-нибудь что-нибудь заподозрит, иначе Саррет будет в опасности… Предельно сосредоточиться — и действовать… Получается у Саррета — получится и у неё…
— Пожалуйста, — улыбнулась Элья палачу.
Он взял вазочку, вежливо поблагодарил, и Элья вернулась к своей тарелке.
А гнев внутри всё рос — и требовал выхода.
После завтрака государь Панго велел подготовиться к приёму послов из Иланы. Большой Зал закрыли на несколько часов, по всему особняку велась уборка. Помещением, которому слуги уделили наименьшее внимание, была малая гостиная — та самая, откуда Элья начинала своё знакомство с Сакта-Кей.
Зелёный сон комнаты должен был бы подействовать успокаивающе — но отнюдь не на того человека, который год провёл в болоте. Даже белый рояль, окутанный таинственным мерцанием, не разбавлял столь ненавистную Элье зелень и не мешал воскреснуть тому, что она так хотела загубить в себе.
Мерить шагами комнату было нельзя — лишний шум привлёк бы нежелательное внимание. Поэтому Элья уселась на пуфик, обтянутый молочно-белым шёлком, и замерла, стиснув руки в замок. Наверное, для вида следовало бы взять книжку из маленького шкафчика — который тоже стоял здесь для вида, никто никогда не читал в этой комнате; но Элье казалось, любое лишнее движение разорвёт её в клочья. Спина горела так, будто к каждому шраму приложили по раскалённому пруту.