Кирилка и рад стараться. Кликнул Афанасия Назарова, уставщика над плотниками: вот тебе дорога, вот проводник. Что хочешь делай, а чтоб завтра тут войсковой обоз пройти мог, не меньше…
Переправу через Туртас Кирилка велел налаживать другому уставщику — Назару Заеву, а Баженку Константинова к ним приставил. Незачем ему на обозном дворе отираться, не в свои дела лезть, поперечничать. Пусть за плотниками дозирает, а не за Кирилкой. Очень уж большую волю Баженка себе взял. Как бы не свалиться под нею…
Едва отбыли из Тобольска плотники, высоко в поднебесье заворочались громы. Как-то вдруг серая темень черною сделалась. И раз, и другой, и третий прожгла ее молния. С новой силой ударил гром, и посыпался на Тобольский город редкий моросящий дождь. Время от времени из него выскакивали градины, но тут же истаивали, прикоснувшись к живому.
— Свят! Свят! Свят! — всполошились обозники. — Видывана ли гроза о сии поры? Кабыть нечистый ее наслал.
— Всякая гроза — от милости божьей, — пробовал урезонить их Иевлейка Карбышев. — Для пользы нашей! — но никто его слушать не стал. Один шепчет: Господи, спаси и помилуй! Другой за свиньею погнался. Зачем? — А она, говорит, солому таскает, бурю накликает. По словам третьего, это не молния по небу пролетела, а змей кому-то деньги понес. Ну прямо одурели все. Только Ивашка Згибнев-Ясновидец здраво рассудил:
— Это Касьян Немилостивый за нами увязался. Сам шатун, а весну у себя сверх сроков держит. Вот она и взыграла.
Гроза утихла так же внезапно, как и началась. Небо вновь просветлело, осевшие от дождя сугробы наполнились зимней голубизной.
— Мокрое время пришло, — затревожился Тоян. — Умный конь к дому спешит, глупый человек медлит.
— Где ты видишь мокрое время, князь? — удивился Кирилка Федоров. — Было и сплыло.
— Нет, — покачал головой Тоян. — Убегать скорее в Сургут надо. Глазам верь, а в седло садись.
— И я так думаю, — поддержал его Василей Тырков. — Не время дорого, пора. Солнце нас дожидаться не будет…
Наутро обоз выступил из Тобольска. Поначалу дорога под санями скрипела, конские копыта разъезжались на гололеди, потом наст подтаял, раскрошился, сделался грязью. Радостно вспыхнуло солнышко, наполняя окрестные дали песней пробуждающейся земли, света, обновления. Ее слагали лесные шорохи, птичьи трели, сшибки студеных и теплых ветров, вешние запахи, сочащиеся отовсюду.
От Тобольского Иртыша до приточного к нему Туртаса — без малого сто верст. Хорошо, когда версты эти ложатся по удобным пойменным чистинам или замерзшим поньжам[338], хуже, когда продираются они через тал, черемуховые кусты или каргашак[339], и уж совсем худо, когда перегораживают путь кедровые, пихтовые или листвяжные леса. Тут надо или петлять меж стволов, или напрямик прорубаться, сил не жалеючи.
Плотники Афанасия Назарова постарались на совесть. Прежний зимник они и расчистили и уширили, сделали проходимым для любого обоза. Однако Кирилка Федоров морщился недовольно, замечая огрехи. Очень уж хотелось ему выглядеть перед подчиненными бывалым походным головой. Он мотался туда-сюда, отдавая нужные распоряжения, но все знали, что идут они от Василея Тыркова.
Сам Тырков внимания к себе старался не привлекать. Рана его еще не зажила. Боясь растрясти ее в седле, он отправился в путь в той же нарте ехот-ухол, что сделали ему соль-купы глухариного рода сэнгиль-тамдыр, на тех же ездовых собаках. Следом пристроился Тоян-Эушта. Так удобней. Один другого видит. При случае знак подать можно, перекликнуться, помочь.
Пригрелся на своей нарте Василей Тырков, глаза зажмурил от вешнего света, и вдруг почудились ему непонятные звуки — будто где-то неподалеку лопасти водяной мельницы крутятся. Тяжело этак крутятся, с перебоями. Озадачился Тырков, велел стремянному Семке Паламошному разузнать все доподлинно. А тот, не долго думая, поворотил коня к придорожному кедру, ухватился за нижнюю ветвь и сходу взлетел на смолистое развилище. Оттуда по стволу устремился вверх. И вот он уже высоко над землей — тайгу озирает.
— Ну что там? — по-хозяйски окликнул его снизу Кирилка Федоров. — Узрел?
Семка на него и внимания не обратил. Федоров-младший ему не указ. Не он посылал, не ему и спрашивать.
— Слезай, коли пусто! — не унимался Кирилка. — Не задерживай!
— Кому пусто, а кому атаман Дружина Юрьев следом идет, насмешливо упало сверху. — Со всей снарядною снастью.