Напротив высокого берега с Двумя Огромными Клыками запутался в сетях один из сыновей Казак-Кумая, а на другой день после его смерти в самом неглубоком колодце, посреди Тоянова городка, нашли тело маленькой девочки. Еще через одну луну — возле кыштау русов видели женщину по имени Тоюрке[108]из Басандай-каллы. Кто видел, трудно сказать. Куда она делась — и того трудней. Да никто и не спрашивал. Всем ясно: в зимовье она. Мужчинам всегда нужна женщина. На то они и мужчины. Но почему казаки взаперти ее держат? От них всего можно ожидать…
Зима принесла новые беды. Много дней подряд сыпал снег. Потом ударили морозы. Ветер кричал, плевался, валил с ног. В такую погоду коней на водопой не выгонишь, сухой травы в загоны не подвезешь. Земля стала одним сугробом, ветер превратился в нестихающую бурю, тайга потеряла часть ветвей.
Когда буря кончилась, эушта не досчиталась половины стада, старых людей и младенцев. А казаки, как были, так и остались. Суровая зима обожгла их глаза и бороды, но не тронула их самих.
А по первой траве явились на Тоом черные калмыки Бинея. Крадучись явились, без обычного для них шума и невежества. В землях Басандая переправились они с левого берега на правый и напали оттуда на кыштау казаков.
Ничем не смог помочь Тоян русам. Застали их врасплох черные калмыки, всех перебили и побросали в воду.
Но один казак все-таки выплыл. Приполз к Одтегину с тяжелыми ранами. Спрятал его в лесном шалаше старый табиб. Стал лечить водой Удуккуля, целебными травами и молитвами. И вылечил.
Узнал об этом Тоян, обрадовался: вот человек, который знает, кто и как напал на зимовье.
— Ешит[109], — сказал ему Тоян. — Ты должен пойти назад, в Тобол-туру и все рассказать илчи, который тут тебя оставил. До Умара я дам тебе провожатых. Дальше будешь добираться сам. Ид![110]
Казак ушел.
И снова потянулось время.
Тырков все не приходил и не присылал своих доверенных. Зато приходили умаки и киргизы, калмыки и чаты, орчаки с правого берега Умара и кучугуты с верховьев Тоома. Каждый брал то, что оставалось у эушты от килмешек, приходивших до них.
Люди Бинея, смеясь, говорили:
— Барсук от ударов только жиреет!
Басандай злорадствовал:
— Я же тебя предупреждал, Тоян-ака: дружить с неверными все равно что есть вонючий песок. Хаданга[111] велика с виду, но пуста внутри. В ней все воюют со всеми. Поэтому помощи от нее не жди.
Посланцы Обака и Чегея вторили ему:
— Не прислоняйся к юрте, которая готова упасть! — и рассказывали о великом московском голоде, о кабарах[112], которые жгут и разбойничают против царя, о кознях чужестранцев и о многом другом, что приносят в Степь торговцы, странники и послы.
Тоян верил и не верил рассказам.
Оставшись один, он доставал из потайного места ярлык с красной подвесной печатью русийского царя и подолгу вглядывался в лесенки красиво вычерченных, но непонятных ему знаков. И тогда за его спиной незримо появлялся Тырков.
— Смело прикладывайся к Москве, князь, — советовал он. — Се не город, а храм, у которого на одних плечах помногу глав. Коли, не дай Бог, большую собьют, малые останутся. Коли малых не станет, звонница цела. А храмов и звонниц на Русии не счесть. Чтобы до московских добраться, надо остальные свалить. А в Москве еще Кремль есть, а в Кремле — Иван Великий. Я это тебе на всякий случай говорю. Мало ли какая передряга приключится…
Значит, предчувствовал посланник, что может пошатнуться Москва, что начнут падать главы с ее храмов. Не до Тояна ему стало, не до убитых черными калмыками казаков, не до обещанной дружбы. Тогда лучше не приходил бы, не расписывал Кремль и Ивана Великого, голос которого звучит будто из Поднебесной, за десять верст слыхать. Восточные люди называют его Алтын Кораз — Золотой Петух…
Как странно все переплелось в этом мире. Для одних Москва — храм, для других — главный город враждебного народа. Для одних Тоом — это Мать Любящая, для других — место поживы. Для одних смерть — это величайшее горе для всех живущих, для других — обыденность, недостойная, чтобы о ней говорили. У каждого свой язык, свои представления, свой бог.
Но исцелитель Одтегин убежден, что у всех людей на земле один Бог. Единственный! А пророков несколько. И различаются они молитвами. Одни призывают на помощь солнце и небо, Воздух и Землю, другие пророка Моисея или пророка Христа, пророка Мухаммеда или пророка Будду, третьи говорят со своей судьбой через судьбы предков. Нет среди них неверных, нет кяфиров и бусурман, есть лишь заблуждения и ошибки. Но как исправить их, никто не знает…