— Что делать будем?
Медведовский пожал плечами. Рассудительно посоветовал:
— Для начала свяжись с Москвой или хотя бы со штабом округа. Доложи…
Совет был правильный, да только воспользоваться им Киквидзе не сумел. Ни с Москвой, ни с Царицыном связи уже не было. Решение нужно было принимать самому и нести за него всю полноту ответственности. Причем немедля: события в Тамбове и впрямь являли опасность для Москвы.
Обсудив ситуацию с Медведовским, начдив решил двинуться на Тамбов по железной дороге со сводным отрядом пехоты и кавалерии общей численностью в тысячу человек. Командование оставшимися частями возложил на Медведовского.
К ночи отряд скрытно погрузился в теплушки и без гудков и удара в станционный колокол тронулся в обратный путь. И все же на другой же день в Тамбове стало известно, что дивизия Киквидзе вот-вот прибудет в город. Это был тот редкий случай, когда утечка военной тайны сыграла добрую роль — среди мятежников началась паника.
Организаторами тамбовского заговора были военрук губвоенкомата бывший царский генерал Богданович, командир 1-го Тамбовского полка Окнинский и его помощник Таурин. Бывшие офицеры и кулаки давно вели в полку агитацию против Советской власти и сумели привлечь на свою сторону часть малосознательных красноармейцев.
Недолго упивались властью господа офицеры, не успели даже золотые погоны на живую нитку прихватить к гимнастеркам. Весть, что дивизия Киквидзе не разбита в первом же бою, а возвращается в Тамбов, отрезвила многих рядовых мятежников. Опомнившись, они ужаснулись содеянному. Немногие тамбовские большевики, оставшиеся на свободе, не укрылись в подполье — пошли к обманутым бойцам, убедительно разъясняли, что их подло спровоцировали контрреволюционеры, поднявшие оружие против трудового народа. Вняв голосу разума, красноармейцы-тамбовцы сами освободили из тюрьмы арестованных, обезоружили своих командиров, изменивших народной власти. Когда эшелон Киквидзе прибыл в Тамбов и бойцы, рассыпавшись цепью, с винтовками наперевес медленно двинулись к центру города, мятеж был фактически уже ликвидирован. Окнинский успел бежать, но генерал Богданович, Таурин и некоторые другие активные контрреволюционеры были схвачены и расстреляны.
На следующий день по приказу Киквидзе были собраны все бойцы и командиры Тамбовского полка. Василий Исидорович был краток и резок. Речь свою закончил такими словами:
— Часть своей вины вы искупили, но далеко не полностью. Далеко! Как с вами должна поступить Советская власть?
Из рядов послышались крики:
— Кровью искупим вину! Умоляем — возьмите нас на фронт!
Киквидзе надолго задумался. Солдаты притихли в ожидании его решения. Наконец начдив негромко произнес:
— Хорошо, я согласен взять в свою дивизию тех, кто хочет на фронте искупить свою вину. Не подведете меня, если я возбужу ходатайство перед губисполкомом?
Над плацем пронеслось радостное «Ура!», возгласы «Не подведем!», «Клянемся!».
Тамбовский губисполком дал согласие на включение полка в дивизию. Для укрепления личного состава в него были влиты испытанные в боях красноармейцы других частей.
Данную на митинге клятву полк сдержал. За боевые заслуги на фронтах гражданской войны полк, переименованный позднее в 137-й Тамбовский стрелковый, был награжден Почетным революционным Красным знаменем и орденом Красного Знамени.
Так появился в дивизии новый, уже пятый полк. Всего она теперь насчитывала 6276 человек.
За те дни, что Киквидзе находился в Тамбове и дороге, оставшиеся под командованием Медведевского части провели ряд удачных боев и очистили от белоказачьих войск важный участок железной дорога Поворино — Арчеда. Так завершился первый период боевых действий дивизии.
В начале июля Краснов стал готовиться к новому наступлению. Пополнялась и дивизия Киквидзе. В нее влились 3-й стрелковый полк и 1-й революционный Титовско-Донской, сформированный на основе Титовского красногвардейского отряда. Этот отряд целиком состоял из шахтеров слободы Титовки и батраков окрестных сел. Руководил им выборный командир Федор Нырненко, сам шахтер, один из самых храбрых людей, которых пришлось когда-либо встречать Киквидзе. Впоследствии Нырненко командовал 1-й бригадой дивизии и сложил свою горячую, светлую голову под Варшавой.
Пришел однажды к Киквидзе матрос — рослый, плечистый, в мятой бескозырке, бушлате, широченных клешах и с огромным гвардейским палашом на боку. В сочетании с моряцкой формой этот гремящий палаш производил забавное впечатление. Матроса сопровождала молодая красивая женщина, вооруженная с ног до головы: при ней были и карабин, и наган, и казачья шашка, и бутылочная граната.