Что не объясняет, почему я иногда чувствую себя так неловко…
– Итак. Вот чек, все одобрено, - говорил Мид. Он протягивал листок бумаги. - Надеюсь, ваши друзья в “Дайэмэнд Бар” оценят это. Самая легкая прибыль, какую они когда-либо получали. У них в действительности совсем нет поступлений…
Она взяла чек и ждала вопросы, но Мид казался занятым, и скоро она вышла из его кабинета.
Лейтенант отдела по расследованию убийств пил тихо и в одиночку. Это не значит, что ему это не нравилось. Если бы захотел, он мог пригласить пьющих приятелей. Он мог бы пойти в полицейский бар. Но сегодня у него не было такого желания. Наоборот, хотелось просто спокойно выпить в одиночестве, следя за мыслями, скачущими в голове, слегка радуясь кипящей вокруг жизни. Этому искусному карманнику, который приближался неуклюже, но это в конце концов срабатывало. Бесконечному спору о политике, который вели двое, из которых никто не понимал о чем они говорили.
У него так же было что вспомнить. В бригаде строителей тоннеля из Тодос-Сантоса никто ничего не знал о жертве ограбления, но они охотно говорили с ним о своей работе и показали огромную машину, которая вгрызалась в землю и камень, переплавляла обломки для облицовки стен тоннеля, и неумолимо ползла вперед. На нее стоило посмотреть, ведь в западном полушарии не было другой такой машины. А потом пришла новость, что их начальник Сандерс сдался. Бригада совсем не была этому рада. Интересно получается, рабочие беспокоятся о своем боссе…
Однако спор за близким столиком грозил разрушить это его настроение.
Их было трое. Мужчины моложе Донована, и они начинали волноваться. Самый молодой сидел тихий и довольный, наблюдая за спором двоих. Сам он не собирался останавливаться назревающую драку.
– Не рассказывай мне об этих ублюдках из Тодос-Сантоса. - У этого были мелкие черты лица и очень светлые, белокурые волосы. Он наклонился вперед, положив руки на стол, чтобы усилить свои слова.
– Они имеют право жить, - сказал третий мужчина. Он был худой и небольшого роста, с заостренным лицом. В нем была заметна напряженность даже тогда, когда он расслаблялся.
– Да? Слушай, ты знаешь “Ред Плаш Аниэн”? Прямо в тени этого большого дерьмового дома?
– Я о нем слышал, но не был там.
– Это публичный дом. Я хотел с ним познакомиться. Ты знаешь, как это бывает, мне было одиноко в одну из ночей. - Блондин расслабился, посмотрел на свое пиво и выпил. Донован наблюдал за ними в зеркало. Настроение приятной меланхолии Донована как-то померкло.
Жалко, что он не мог снимать свои рефлексы вместе с полицейским значком. Тогда бы он мог дать им распалиться, чтобы они поколотили друг друга, потом бы их вытолкали на улицу и инцидент был бы исчерпан. В конце концов, это не его дело. Но он долгое время был патрульным полицейским, прежде чем стал детективом. Он потянул руку в карман.
– Поэтому я приехал туда и хотел войти. Ты знаешь, они меня не пустили! Я был не пьяный. Не пьяный! Здоровый вышибала сказал, что им не нужны такие, как я. - Губы блондина расползлись, обнажив зубы. - Я шел к своей машине, когда мимо меня прошел парень. Высокий худой парень, полно зубов. Я знал его. Вышибала впустил его. Сказал “привет”, назвал его по имени. Знаешь, кто он был? Гробовщик из Тодос-Сантоса!
– Ну, ты видишь их принцип, - сказал другой. - Большинство своих клиентов они получают из Тодос-Сантоса.
– Ну да. Ну да. А термиты не пойдут туда, если там будут “анджелинос”. Так они нас называют. Анджелинос. Надеюсь, что этого ублюдка Сандерса сунут в газовую камеру.
Может, это маленький парень?… Нет. - Почему? Потому что он убил двоих ребят или потому что он из Тодос-Сантоса?
– Да, - ответил блондин, и затем: - Почему ты защищаешь его? Он их отравил газом. Нервным газом! Какого дерьма, они были всего лишь анджелинос.
– Может быть они не осмелятся сделать это снова, - уколол его низкорослый. - Почему ты не пытался прокрасться внутрь как-нибудь ночью с коробкой с надписью “Динамит”?
Донован оказался рядом, когда блондин попытался перегнуться через стол.
– Считайте это эволюцией в действии, - сказал он, потому что это казалось подходящим и звучало в его голове.
Они замерли и посмотрели на него, все трое. Эта фраза могла хорошо останавливать, она была достаточно загадочна. Он держал свой значок низко, прикрыв ладонью, так что его видели только эти трое.
– Забудьте это, - сказал он им.
Они опустили глаза.
Донован вернулся к своему столику. Его глаза встретились с их в зеркале. Очень скоро они ушли.
Комната для бесед в новой тюрьме Лос-Анджелеса не была специально спроектирована, что бы иметь угрожающую атмосферу. Конечно мебель в ней была тяжелой, ее почти невозможно было сдвинуть, и окна были забраны решетками, однако архитекторы постарались сделать комнату удобной. Им это не удалось.
Большой Джим Планше постарался контролировать свой голос, когда он с отвращением рассматривал Алана Томпсона. Почему он не обращал внимания на то, какие у его сына друзья? Однако что он мог сделать? Этот парень совсем не был преступником. Хорошая семья, занимаются недвижимостью, хорошая семья из верхнего среднего класса. Так же, как Диана Лаудер. Лаудеры же винили его сына.
Он не хотел об этом думать, но он был должен. И у него было мало времени. Конечно, он не должен был быть здесь. Пришлось нажать на тайные пружины. Джим Планше все же был юристом, и когда Бен Кастелло (хорошо, что адвокат Томсонов был его старым другом) настоял взять Планше в качестве помощника, люди окружного прокурора не стали возражать.