– Ну, ты видишь их принцип, – сказал другой. – Большинство своих клиентов они получают из Тодос-Сантоса.
– Ну да. Ну да. А термиты не пойдут туда, если там будут «анджелинос». Так они нас называют. Анджелинос. Надеюсь, что этого ублюдка Сандерса сунут в газовую камеру. – Может, это маленький парень?… Нет. – Почему? Потому что он убил двоих ребят или потому что он из Тодос-Сантоса?
– Да, – ответил блондин, и затем: – Почему ты защищаешь его? Он их отравил газом. Нервным газом! Какого дерьма, они были всего лишь анджелинос.
– Может быть они не осмелятся сделать это снова, – уколол его низкорослый. – Почему ты не пытался прокрасться внутрь как-нибудь ночью с коробкой с надписью «Динамит»?
Донован оказался рядом, когда блондин попытался перегнуться через стол.
– Считайте это эволюцией в действии, – сказал он, потому что это казалось подходящим и звучало в его голове.
Они замерли и посмотрели на него, все трое. Эта фраза могла хорошо останавливать, она была достаточно загадочна. Он держал свой значок низко, прикрыв ладонью, так что его видели только эти трое.
– Забудьте это, – сказал он им. Они опустили глаза.
Донован вернулся к своему столику. Его глаза встретились с их в зеркале. Очень скоро они ушли.
Комната для бесед в новой тюрьме Лос-Анджелеса не была специально спроектирована, что бы иметь угрожающую атмосферу. Конечно мебель в ней была тяжелой, ее почти невозможно было сдвинуть, и окна были забраны решетками, однако архитекторы постарались сделать комнату удобной. Им это не удалось.
Большой Джим Планше постарался контролировать свой голос, когда он с отвращением рассматривал Алана Томпсона. Почему он не обращал внимания на то, какие у его сына друзья? Однако что он мог сделать? Этот парень совсем не был преступником. Хорошая семья, занимаются недвижимостью, хорошая семья из верхнего среднего класса. Так же, как Диана Лаудер. Лаудеры же винили его сына.
Он не хотел об этом думать, но он был должен. И у него было мало времени. Конечно, он не должен был быть здесь. Пришлось нажать на тайные пружины. Джим Планше все же был юристом, и когда Бен Кастелло (хорошо, что адвокат Томсонов был его старым другом) настоял взять Планше в качестве помощника, люди окружного прокурора не стали возражать.
– Почему? – спросил Планше. – Что вы думали о том, что вы делали?
– Спокойно, – предупредил Бен Кастелло. – Однако мистер Планше прав, Алан. Я собираюсь защищать тебя, и я должен знать все.
Мгновение лицо юноши сохраняло вызывающее выражение. Он даже начал говорить:
– Это казалось хорошей… – Но ему не хватило сдержанности.
– Боже мой, мистер Планше, я сожалею. Правда сожалею.
– Это очень поможет. Почему? – снова потребовал ответа Планше.
– Спокойно, черт побери, – сказал Кастелло. – Ты же видишь, что Алану это так же неприятно, как и тебе. Почему, Алан?
– Ну, мистер Планше много говорил о Тодос-Сантосе. Джимми правда уважал вас, мистер Планше. Он думал… он думал, что помогает вам.
Это поразило Планше как удар. И вероятно это было правдой, подумал он. Я говорил, подумал он. Я много болтал о Тодос-Сантосе. Термитник. Коробка. Кладбище свободы. Образ уродливого будущего.
Он вспомнил все это, публичные заявления и то, что он говорил дома во время завтрака (будет ли когда-нибудь Юнис снова сидеть напротив него за столом? Она лежит в «Куин ов Энджелз» под успокоительными, и они говорили о частных лечебницах), и то как Младший делал саркастические замечания, но слушал, слушал…
– Хорошо. Я это понял, – сказал он, когда снова смог контролировать свой голос. – Но вы прошли через те двери. – По седьмому каналу был специальный выпуск, где показали ту дверь и зловещую надпись. – Там говорилось ясно: «ЕСЛИ ВЫ ВОЙДЕТЕ В ЭТУ ДВЕРЬ, ВЫ БУДЕТЕ УНИЧТОЖЕНЫ». Там было так сказано.
– Мы этому не поверили, – сказал Алан. – Просто не поверили. Вы знаете, все всегда говорят о страшных вещах, которые с вами произойдут, но никогда этого не делают.
Только в этот раз они это сделали. О боже мой.
Он сел и сжал руками голову. Против его желания перед глазами возникали картины. Джим Младший с его химической лабораторией. Джим, в тринадцать лет получающий лицензию радиолюбителя коротковолновика, и получающий в подарок на следующий день рождения персональный компьютер. Юнис, хвастающаяся перед их друзьями своим сыном-гением. И, я думаю, он им был.
Бен Кастелло вынул желтый адвокатский блокнот и дюжину карандашей.