– Конечно.
Ренн вышел из комнаты. Женевьева барабанила пальцами по кухонному столу. Это может сработать, может. Я никогда не хотела давить на Тони таким образом, но почему нет? Я не становлюсь моложе. И если Зак все время собирается жить в аркологе, он должен вырасти в одном из них.
Можно было бы также одеться. Она направилась в спальню. Арнольд был в коридоре.
– Что это ты делаешь? – спросила она.
– О, я уронил телефон. Просто проверяю, не сломал ли чего. Кажется все в порядке. – Он закрутил крышку телефонной трубки и положил ее.
– Я поговорю с Тони, – сказала Женевьева, – и, полагаю, ты прав гораздо больше, чем думаешь. Если я не смогу вернуть его, наверное будет лучше уехать из Лос-Анджелеса.
– Мне будет тяжело, если ты уедешь, – сказал Арнольд. – Но я могу понять. Главное, что бы ты ни сделала, я на твоей стороне. Просто помни об этом.
– Я буду помнить. Ты милый, Арнольд. Спасибо.
Тони Рэнд вышел из лифта и подошел к краю балкона. Он всегда останавливался, чтобы посмотреть на «Мидгард», несмотря на то, что этот вид вызывал у него боязнь высоты.
Очень плохо, что Делорес не могла быть здесь с ним. Но придет время… и им обоим нужно работать, и всегда будет нужно. Но любовь была новым ощущением (пожалуй, то же самое он чувствовал, когда женился на Женевьеве), и ему не хотелось разлучаться с ней даже на короткое время, даже на время этого официального завтрака только для мужчин…
Он стоял на равном расстоянии между тротуаром Аллеи и вершиной опоры. «Мидгард» имел форму яйца, с множеством смотровых окошек и баром в сужающемся конце. Он был набит мужчинами в костюмах-тройках.
Одни стремились образовывать группы, маленькие островки стабильности, в то время как другие ходили кругом с видом мрачной решимости, добиваясь, чтобы их представили. Более старшие (и вероятно более богатые) мужчины вели беседу с только что пришедшими более молодыми мужчинами. Во время разговора они то и дело оборачивались, чтобы поприветствовать старых друзей. Тони покачал головой. Здесь не могло быть настоящего делового разговора.
В толпе ходила дюжина «хозяек» – это были хорошенькие девушки в своих лучших вечерних платьях, вероятно взятых на прокат для этого завтрака. Было время, когда Тони смотрел на них с тоской и думал, как он мог бы познакомиться с одной из них. Сейчас его забавляли усилия других мужчин, которые, если разобраться, были абсолютно бесполезны. Девушки не продавались (хотя, конечно, они были заинтересованы в продвижении своих карьер).
Его вновь обретенная объективность была облегчающей и чудесной.
Однако зал был слишком переполнен. Повсюду можно было наткнуться на локти. Прозрачные стены помогали рассеивать чувство клаустрофобии, но они не могли смягчить синяки, и воспрепятствовать толчками, от которых разливались напитки. Вокруг него велись разговоры, и ни один из них не был достаточно интересным, чтобы привлечь его внимание, хотя Тони было приятно понимать, о чем говорили люди рядом с ним.
Шумопоглощающие конусы в потолке работали превосходно, поглощая эхо и снижая общий уровень шума несмотря на тесноту.
В действительности, подумал он, возможно они работают слишком хорошо. Он увидел парня, который кричал, вытянув голову к своему другу, который был не более чем в пяти метрах от него и не слышал крика. Может быть, он глухой? Грубый, как наверняка думает кричащий? Тони направился это выяснить, проталкиваясь через толпу ближе к человеку, которому кричали. Он повернулся и стал слушать.
– Сэм, черт побери, я точно знаю, что ты меня слышишь!
Тони только с трудом разобрал слова. Он закричал:
– Нет, он не слышит тебя. – Для большего эффекта он притворился, что кричит изо всех сил, зная, что кричащий не хочет этого понять. Затем он снова протолкался вперед.
– Видите? Вы не можете привлечь его внимания с такого расстояния. Это всегда удивляет анджелинос во время их первого посещения Мидгарда.
– А, понятно. – Он смотрел на Тони сначала удивленно, а потом с узнаванием. – Рэнд. Придворный волшебник. Вы проектировали этот зал?
– Только часть. Шумопоглотители. Остальное в Мидгарде проектировал не я, хотя мне бы этого хотелось.
– Хорошее место, – согласился мужчина. Он протянул руку. – Джо Адлер. Я работаю в студии Диснея. Я восхищался голограммами. – Он указал в центр потолка, где во всем своем великолепии висел снятый со спутника Сатурн. Изображение менялось, так как спутник двигался по направлению к кольцам, панорамные снимки системы Сатурна менялись на крупный план колец, камера двигалась вдоль них к искривленным лентам кольца Ф, затем снова возвращалась на широкоугольный вид. – Это чертовски хорошо.