— Так ведь… глаза-то у всех есть. Кто не видел, как вы с Армилой переглядывались да перешептывались?
Там вдруг не нашел слов для ответа. Выручило его появление младшего капрала Вилдери.
— Дак, ребята, вы разговорами питаться будете или от чего посущественней не откажетесь? Ужин ждет, во!
Утренняя зорька загорелась в небе рано, раньше, чем хотелось многим любителям поспать. Лагерь ожил, и народ занялся завтраком.
Лог-а-лог Тоги прощался с Тамом и Командором:
— Мы займемся лодками, а вам до Рэдволла отсюда два дня. Разройка и Дваройка вас проводят, выведут.
После гибели капрала Задика на Тама свалилась обязанность управляться с зайцами. Он сразу освоился с новой работой и расхаживал меж длинноухих, порыкивая и играя сержантскими выражениями и интонациями:
— Живее, пацаны и пацанки, хвосты задрать, на уши не наступать! Фланговые сигнальные по местам! Грудь вперед, животики подтянули! Болтовню прекратить! Равняйсь! Смирр-на! Быстрым шаго-ом… Мар-рш! Ать-два, ать-два, левой… левой…
Командор восхищенно кивал в такт:
— Здорово звучишь, друг. Настоящий строевик. Где ты так настропалился?
МакБерл пожал плечами:
— Тут и там бывал наш Там. У дурных королей иной раз командовал, приходилось. Все ж не первый сезон на службе.
Ближе к вечеру вернулись разведчики, Разройка и Дваройка. Ничего опасного они не обнаружили, нашли впереди неплохое местечко для раннего вечернего привала.
Там обратился к марширующим зайцам:
— Внимание, красавцы и красавицы, что вам больше нравится: ранний вечерний привал или топать допоздна, чтобы скорей до цели добраться?
— Вперед, вперед! — раздался дружный рев заячьих глоток.
Командор удивил МакБерла и всех остальных.
— Вперед, фиалки-незабудки, лютики лютые, лилии ленивые! Хочу добраться до Рэдволла, прежде чем до клюки состарюсь! — рыкнул он и повернулся к Таму: — Ну как?
Там отдал честь.
— Настоящий старший сержант! Будешь орать со мной по очереди до самого Рэдволла.
— Есть, капитан! — ухмыльнулся Командор.
Скауты-землеройки выбрали еще одно удобное местечко поближе к цели, там и остановились на ночлег.
Уже стемнело. Уставшие зайцы охладили лапы в ручье, перекусили сухим пайком и заснули крепким сном.
Командор проснулся первым и сразу заорал, как шершнем ужаленный:
— Подъем, молодцы и молодки, в нос вам хвост селедки! Салатика свеженького, ватрушечек и земляничного торта не желаете?
— Еще как желаем, — зевнул молодой заяц и сладко потянулся.
— Я тоже желаю, — успокоил его «сержант» и рявкнул: — Нету! Кислое яблочко и водичка из ручеечка! Шевелись, жгучий корень вам под хвост, из ушей подтяжек понаделаю! Лопоухи, флягоносы, путаники-поперхунчики!
— Гм, — повел бровью удивленный Там. — Поперхунчики. Интересно, надо запомнить. Ох, скоро ль Рэдволл?
— Уж недалече, парень, — успокоил Командор. — Я уже кое-что узнаю на местности. Землеройки наши отличные воины, хорошо вели. Если и дальше так же резво пойдем, то завтра утром до аббатства доберемся.
Они маршировали весь день лишь с одним коротким привалом. К вечеру вышли на речной берег, выбранный землеройками для ночлега.
— Чтоб мне хвостом закусить! — вырвалось у Командора. — Там, узнаешь местечко?
МакБерл опустил лапы в воду.
— Знаешь, у меня в глазах рябит от деревьев. Я ведь родом из Приграничья. У нас все холмы да пустоши, вереск да можжевельник…
Командор махнул лапой чуть вниз по течению.
— Тут этот тип, как его, Фьюс, Хьюз, воришка мелкий, твой меч спрятал да флаг. Сейчас проверим.
Он стрелой нырнул в воду и устремился наискосок к другому берегу, не показываясь на поверхности.
Зайцы с почтением поглядели ему вслед:
— Х-ху! Здоровый парень, во, во!
— Весь день топал, а теперь, вишь, еще и искупаться захотел.
— Да, меня вот что-то в воду не тянет, во. Куда это он так резво?
— Сейчас увидим, — ответил Там, растягиваясь на берегу.
Ждать пришлось недолго. Вскоре Командор вернулся и протянул Таму длинный сверток.
— Нашел в норе на том берегу.
Там развернул мокрый флаг Аральтума и вынул из него свой палаш.
— Спасибо, друг, ты оказал мне громадную услугу.
Командор отряхнулся, рассеяв на окружающих тучу брызг.
— Рад тебе услужить, Там. Флаг высохнет и будет как новый. Палаш отполируешь и завтра войдешь в аббатство с двумя мечами, с песней и под развевающимся знаменем.
— Хотелось бы, — задумчиво протянул МакБерл. — Если Рэдволл не захвачен нечистью.
34.
Аббат Монотон пребывал в полудреме, когда осознал, что кто-то тарабанит в дверь погреба.
— Кто там, во имя всех Сезонов милосердных? — хрипло пробормотал старый еж, отрывая голову от подушки.
Молодой Берлап уже вскочил и заспешил к двери.
— Я гляну, отец, не беспокойтесь. Монотон уселся на узенькой раскладушке, протирая глаза и зевая. Перед ним стояла сестра Армила.
— Что случилось, сестра? Кто-нибудь серьезно заболел? Нужна моя помощь?
— Нет, отец Монотон, другое. Мне надо с вами поговорить.
Аббат сонно мигнул, качнулся и поднял лапу:
— Стоп, ничего не говорите. Я, кажется, понимаю. Опять Мартин?
— Д… да-а, — удивилась сестра Армила. — Но… как вы догадались?
— Потому что сам увидел его. Только что. Когда вы уже стояли передо мной.
Глаза Армилы расширились до предела.
— Мартин опять говорил стихами. Вот слушайте…
Но аббат открыл рот раньше:
— Смотри, вот два меча и стяг,
Бродячий Камень вот.
Но брат уйдет, он воин,
Он в бой один пойдет.
Сестра Армила всплеснула лапами.
— Именно так сказал Мартин. Что означают эти слова, отец Монотон?
Настоятель покачал головой:
— Могу только гадать.
Брат Берлап подошел к ним с двумя кружками горячего мятного чая.
— Вот, в кузне подогрел. Осторожно, сестра, чай горячий. Это вас подбодрит. А я пока займусь текущими делами… текущими протечками в бочках.
Берлап повязал передник, подхватил бочарный молот и пропал за своими бочками.
Армила проводила его взглядом.
— Отличный парень наш Берлап, правда, отец Монотон? Заботливый, внимательный…
Аббат подул на кружку.
— Да, сестра. Он мне как сын. Смотрю на него, и душа радуется. Но что нам думать о нашем видении? Хе-хм, у нас с вами общий сон…
Тут дверь грохнула, за ней послышалась возня, раздался жалобный писк. Еще раз грохнула дверь, в нее просунулась измазанная голова Мимзи.
— Сестра Армилла, а противный Мадж меня за хвост дергает!
— Х-хурр, врет она, — забубнил за нею невидимый Мадж. — Нужен мне больно ее хвост облезлый.
Дверь подалась, оба сцепившихся малыша, еще в ночных рубашонках, кубарем ввалились в погреб.
— Ф-ф-ф-хурр, дур-ра, отцепифь от нофа!
— Ва-а-а-а-а! — взвыла Мимзи. — Нога-а-а-а!
— Извините, отец Монотон, — улыбнулась Армила. — Придется нам отложить беседу.
Она подбежала к драчунам и расцепила их.
— Прекратить! Почему не в кроватках? Утренний колокол еще не звонил, а вы уже носитесь по аббатству, да еще в ночных рубашках! Не терплю хулиганов! И отец аббат тоже!
Заплаканная Мимзи замахнулась на Маджа:
— Он меня разбудил подушкой.
Мадж воинственно выпятил живот:
— Не-а, врет она!
— И ни капельки не вру!
— Х-рвр-ешь!
— Не вру!
— Тихо, умолкли оба! — прикрикнула Армила. — Мадж, я только вчера говорила с тобой о драках.
— Хурр, вы только с Перклом велели не драться. А про Мимзи ничего не велели.
— Я обо всех говорила, а не только о Перкле.
Мадж исподлобья посмотрел на Армилу: