Сколько золота в тайнике? Двести гиней? Триста? Нужно будет проверить записи, когда она уйдет, эта маленькая воровка. Но зачем оно ей? У нее есть долги, о которых нельзя рассказать своему покровителю?
Маркейл выпрямилась, держа в руке бархатный мешочек с древним артефактом, который был необходим Уильяму в качестве выкупа за освобождение брата.
Даже в таком одурманенном состоянии его медленно наполнила злость. «Мне самому необходима эта древность. Без нее я не могу спасти Майкла!»
Раскрыв мешочек, Маркейл заглянула внутрь и, нахмурив брови, достала небольшую шкатулку из оникса. С озадаченным видом проведя по ребру шкатулки кончиком пальца, она в растерянности взглянула в сторону Уильяма и внезапно встретилась с ним взглядом.
Ее щеки потемнели, как будто она покраснела, и Маркейл поспешно убрала древность.
Уильяму хотелось осыпать ее бранью, разорвать в клочья, но все, что он мог сделать, — это смотреть на нее со всей силой своего гнева, с трудом прорывавшегося сквозь одурманивающий туман.
Он изо всех сил попытался пошевелиться, и его пальцы согнулись, а всего пару секунд назад это было невозможно. Действие снадобья слабеет! Скоро этой девице не поздоровится.
Даже если ему придется ползти на четвереньках, он преподаст ей урок, который она долго не забудет.
— Мне очень неприятно оставлять тебя на полу, но, видимо, придется.
Завязав на шее накидку, Маркейл опустила шкатулку в глубокий карман.
А Уильям, стиснув зубы, пристально смотрел на нее.
Задержавшись возле него, Маркейл нагнулась и почти с сочувствием погладила его рукой по щеке, а ее глаза заблестели, словно от непролитых слез.
— Не пытайся преследовать меня, Уильям. Ты не сможешь разыскать меня.
Нет, вот тут она ошибается. Даже если на это уйдет вся оставшаяся у него жизнь, он добьется отмщения такого жестокого, такого подлого удара. Это ей даром не пройдет.
Когда Маркейл наклонилась над ним, ее длинные шелковые волосы легкой лаской скользнули по его щеке, а тонкий аромат ее необычных духов заставил его сердце забиться быстрее.
— Мне неприятно так поступать с тобой, дорогой, но у меня нет выбора.
Она коснулась мягкими губами его губ поцелуем нежным, как морской туман, а затем звенящим от сожаления голосом добавила:
— Для тебя это — просто безделушка, а для меня — свобода. — С этим загадочным заявлением она встала, накинула на голову капюшон и убрала под него волосы. — Я знала, что ты не захочешь помочь мне, так что это для меня единственный выход. Но я же давала тебе шанс, правда?
Она шагнула к двери, но Уильям схватил ее пальцами за подол и с пылающим от гнева взглядом крепко держал его. Когда он окончательно избавится от действия этой отравы, то покажет негодяйке, как опасно становиться ему поперек дороги.
— Прощай, Уильям. — Выдернув юбку у него из рук, Маркейл подошла к двери и оглянулась. — Я знаю, ты мне не поверишь, но я желаю тебе только всего хорошего. И всегда желала.
Выйдя из каюты, она тихо закрыла за собой дверь, оставив беспомощного Уильяма в сгущающейся темноте.
Глава 3
Письмо Мэри Херст брату Майклу во время его подготовки к первой экспедиции.
«Не знаю, следует ли упоминать об этом, так как понимаю, что ты очень занят своими приготовлениями, но я беспокоюсь об Уильяме. С тех пор как брат вернулся из плавания, он такой молчаливый, мрачный и — по-моему — очень печальный. Я спросила его, что случилось, но он горько рассмеялся и сказал, что получил серьезный урок.
Я думаю, быть может, он влюбился и не добился успеха?
Хотя мама уверена, что Уильям сам справится со всеми своими неприятностями, она прилагает все старания, чтобы пробудить у него аппетит. Но мне кажется, чтобы вылечить разбитое сердце, требуется нечто иное, чем тушеный кролик».
— Чай, миледи?
— Бриггз, вы читаете мои мысли.
С улыбкой, от которой вокруг ее зеленых глаз образовались мелкие морщинки, леди Мактот закрыла книгу и положила ее на мягкий подлокотник кресла.
— Как каждый день в четыре.
Он тепло улыбнулся и, заметив, что изящные, с голубыми венами руки миледи немного дрожат, когда она потянулась за чашкой, опустил чуть ниже серебряный поднос.
С каждым днем ее руки дрожали все сильнее, и от этого у него становилось тяжело на сердце, но Бриггз тщательно следил, чтобы даже ненароком не выдать этого. Он служил у леди Мактот с тех пор, как был шестнадцатилетним подростком, а она — двадцатилетней молодой женщиной. Тогда она была совсем другой: блистательной актрисой, восхищавшей весь мир. Пока не ошеломила общество, выйдя замуж за богатого лорда Мактота, мужчину, бывшего на несколько десятков лет старше и принадлежавшего к гораздо более высокому социальному классу. Для невесты и жениха это был самый счастливый день в их жизни, но некоторые члены высшего света считали такой союз вопиющим случаем. Лорд Мактот явно заключил неравный брак, и в обществе не собирались быстро забыть об этом.
— Еще сахара, миледи?
— Будьте добры!
Леди Мактот улыбнулась, как дитя, когда он бросил в обжигающий чай еще два кусочка сахара. Его хозяйка находила огромное удовольствие в простых жизненных радостях, и очень прискорбно, что лорд Мактот не был способен на такое же.
Лорд решил доказать всему миру, что выбор жены не был его ошибкой, и сделал это потрясающе. Мактот купил для нее самый большой городской дом в Мейфэре и наполнил его исключительно изысканной обстановкой и бесценными произведениями искусства, так что тот быстро заработал себе название «дворец», одевал ее изысканно, как принцессу, и осыпал драгоценностями, которые затмевали богатства султана. Но, делая все, что можно, он был не в состоянии купить одного — одобрения надменного света.
Общество не забыло и не простило необдуманного поступка.
Вспоминая о тех давних днях, Бриггз вздохнул. Леди Мактот беззаботно пропускала мимо оскорбления и насмешки, так как в ее жизни их уже было так много, что еще несколько ничего для нее не значили. Но лорд Мактот ужасно переживал, когда люди, которых он считал своими друзьями, повернулись к нему спиной.
Бриггз мог бы рассказать, что лорд и леди Мактот с первого взгляда полюбили друг друга безумно, глубоко и страстно, и именно это чувство примирило пожилого человека с новой жизнью. Он покинул общество, которое отвергло его любимую, и отправился на континент, где они могли наслаждаться, можно сказать, исключительно друг другом. Через три года после свадьбы у них родилась дочь, которая вместе с ними вела уединенную жизнь, путешествуя и наслаждаясь всеми возможными удовольствиями.
Это были идиллические годы. К сожалению, отсутствие лорда Мактота на английской земле, где он в основном вкладывал свой капитал, вместе со значительным увеличением расходов, вызванным стремлением скрыть безобразие мира от красивой молодой жены и любимого маленького ребенка, ослепляя их всем самым прекрасным, поставило под вопрос его материальное положение.
И что еще хуже, лорд Мактот не обращал внимания ни на какие предупреждающие знаки приближающейся потери состояния. Становившиеся все более резкими письма от своих поверенных, советовавших ему вернуться домой, чтобы исправить положение, не привлекали его внимания, не вызывали озабоченности.
Годы шли, его состояние уменьшалось, и лорду Мактоту становилось все труднее и труднее уберегать жену и дочь от правды.
Бриггз был уверен, что именно это нервное напряжение в конечном счете привело к совершенно неожиданной смерти милорда. Однажды его светлость, пожаловавшись на усталость, пошел вздремнуть — и больше не проснулся.
Леди Мактот оказалась совершенно разоренной, но она была сделана из более крепкого материала, чем ее муж. Получив информацию от поверенного покойного лорда о плачевном состоянии финансов, она встретила реальность лицом к лицу.
Его хозяйка забрала дочь из дорогого пансиона во Франции и отвезла домой в Англию, выставила четыре из их пяти огромных домов на продажу, рассчитала избыточный штат прислуги и без сожаления продала почти все из знаменитых драгоценностей Мактота.