Я поднял глаза, когда моя помощница Стефани выглянула из-за угла. Я тихо проговорил в трубку:
– Я в гребаном коридоре. Мне нужно вернуться на встречу. Во-первых, убедись, что никто не заразился и не пострадал. Во-вторых, найди девушку. И, наконец, что насчет Лорел?
– Все еще в институте. Ее лаборатории защищены, отрезаны от клиентов. Она в безопасности.
– Мне все равно. Я хочу, чтобы она была дома.
– Я отправлю ей сообщение.
Отключив связь, я глубоко вздохнул и кивнул Стефани.
– Еще один звонок. Я сейчас приду.
Она выпрямилась во весь рост и изобразила на лице понимание.
– Мистер Райс просил меня напомнить вам, что взимает почасовую оплату.
Я вздохнул. Мистер Райс был мелким адвокатом в крупной фирме, пытавшимся сделать себе имя. Если бы он хотел прославиться в Чикаго, он бы более тщательно подбирал выражения.
– Дай ему знать, что я всё понял.
Стефани кивнула и направилась в конференц-зал. Адвокаты были здесь, чтобы обсудить возможное условно-досрочное освобождение экс-сенатора МакФаддена. За столом сидели юристы «Спарроу Энтерпрайзиз», адвокаты, занимавшиеся организацией Спарроу, и несколько человек, представлявших интересы МакФаддена. Райс был новичком в команде МакФаддена. Досрочное освобождение МакФаддена будет хорошо смотреться в его резюме. «Вывел меня из себя» могло бы быть ненаписанной эпитафией на его надгробии.
После ухода Стефани я позвонил Арании.
– Какого хрена? – зарычал я.
– Привет. – Ее тон был наигранно приятным. – Я в машине с Гарретом и Мэдлин.
Я отрегулировал громкость.
– Скажи мне, что ты в безопасности.
– Я чувствую себя прекрасно, Стерлинг. Мы не знаем, есть ли в конверте что-то опасное.
Я стиснул зубы до боли.
– И мы не знаем, было ли оно безопасным. Как, черт возьми, кто-то добрался до тебя?
– Я не знаю. Мейсон должен связаться с командой безопасности института, чтобы узнать, что произошло. Я думаю, в данный момент он занят.
Мы все чертовски заняты.
Я не сказал этого.
– Рид проверяет записи с камер наблюдения, – сказал я. – Мейсон приступит к работе позже.
– Разве Рид не ждет конверта?
– Солнышко, ты же знаешь, что у Рида обычно дюжина дел одновременно.
Она усмехнулась.
– В световую часть дня.
– У тебя был вопрос? – спросил я, позволив звуку ее голоса успокоить меня.
Вот что делала Арания, она была моим рулём.
Нет, моим компасом. Гребаный мир мог взрываться вокруг, а она показала мне мой север, мое направление и мою цель.
– Вопрос? – спросила она. – А, да. Неважно. Речь шла о том, чтобы отвезти детей на озеро Мичиган. Могу предположить, что ответ будет отрицательным.
Я понизил голос.
– Можешь ли ты также предположить, что произойдет, когда мы останемся одни?
– Из-за того, что я сейчас не одна, то могу предположить только в своем воображении.
– Да, мое воображение рисует твою сексуальную задницу ярко-красной.
– Конечно, мы можем это обсудить.
– Мою ладонь уже покалывает, солнышко.
– Ладно, Стерлинг, увидимся дома.
– Чертовски верно.
Закрыв глаза, я попросил какую-нибудь из существующих высших сил, чтобы моя жена и все, кого мы любили, были в безопасности. Сначала тела в контейнерах, а теперь это сообщение от курьера, которого мы не знали и не могли опознать.
Может, как глава Спарроу, я был параноиком. Меня это устраивало, если паранойя означала безопасность Арании, Голди, Мэдлин и всех остальных.
Они были гребаной ахиллесовой пятой.
Я знал это еще до того, как заявил права на Аранию, до того, как выросла наша дружная семья. С каждым добавлением, начиная с Лорны, клан Спарроу становился все более уязвимым. Мы все носили мишени на спинах, особенно когда вот-вот вернется призрак из прошлого.
Призрак, который должен гнить в тюрьме за совершенные им преступления.
Опустив телефон в нагрудный карман пиджака, я отогнал мысли о сибирской язве и рицине и сосредоточился на МакФаддене и на том, что его потенциальное освобождение будет означать для Спарроу и для Чикаго.
Я открыл дверь в конференц-зал.
– Дамы и господа, я задержался по важному поводу. А теперь вернемся к нашим обсуждениям. Скажите мне еще раз, когда состоится заседание комиссии по условно-досрочному освобождению.
Тим Райс сделал вид, что смотрит на часы.
Его дни были сочтены, и число этих дней снижалось с каждой секундой быстрее, чем столбик термометра в Чикаго зимой.
– Комиссия по условно-досрочному освобождению, – повторил я.
– В следующий вторник, – сказала женщина рядом с Райсом.