— Не будь таким придурком, Лиам.
Он искоса поглядел на меня.
— Я? Придурок? — он разразился мрачным смехом. — Я думаю, ты перепутала меня со своей парой.
Он произнёс слово «пара» так, как будто это было что-то отвратительное.
Гнев наполнил мою грудь.
— С чего это Август придурок? Это не он сказал, что я организ…
— Он выступил против меня перед стаей! Я даже не могу поставить его на место словами или физически, потому что он твоя пара, — он прищурил глаза. — Скажи, вы с ним теперь вместе?
Я покачала головой, но не для того, чтобы ответить ему, а потому, что он вёл себя как сумасшедший.
— Если вы с ним переспите, то для тебя всё закончится. Ты застрянешь с ним на всю жизнь, и, судя по тому, что говорит Сиенна, он скучный любовник.
Я побледнела, а затем покраснела от гнева и уставилась на низкие здания, проносившиеся мимо нашего окна. Меня мучил вопрос, почему Лиам вёл себя так грубо и мерзко. Это не я прыгнула в постель к кому-то другому, как только оказалась свободна.
Он резко остановил машину на красном свете светофора.
— Безумнее всего то, сколько дерьма я уже выслушал от своих приятелей по этому поводу. Я не сделал ничего предосудительного, но при этом я плохой парень.
Я вцепилась в фатиновую ткань, как будто это был мячик для снятия стресса. Хотя это никак не снизило уровень моего стресса.
— Я знаю, что тебе больно…
— Мне не больно! Я, мать твою, в ярости!
Он хлопнул руками по рулю.
— Ты выбрасываешь меня на обочину при первой же моей ошибке. Я не идеален. Никто не идеален! Даже ты.
Костяшки моих пальцев побелели, а зрение обострилось, но я подавила свою волчицу, прежде чем она смогла разорвать моё маленькое платье принцессы.
— Я переспал с Тамми, чтобы она ублажила моё эго, которое ты сокрушила.
Громкость его голоса снизилась, но он всё ещё гремел на всю машину.
Тамми. Тамара. И почему я не была удивлена?
Он когда-нибудь переставал с ней встречаться? И зачем я только мучила себя этим? Это не имело значения.
Она не имела значения.
Не имело значения, что они сделали.
— Как я вообще могу быть Альфой, если меня заставляют чувствовать себя куском дерьма? — спросил он.
Я не издала ни звука. Я едва дышала. Мою спину покалывало, и я снова задвинула свою волчицу подальше.
Загорелся зелёный свет и, нажав на педаль газа, Лиам начал лавировать между машинами, точно пилот Формулы-1.
— Она была просто средством, чтобы положить всему этому конец, — добавил он так тихо, что я почти не расслышала его слов.
Я так ничего и не сказала.
Он резко затормозил ещё раз, на этот раз на обочине дороги, ведущей к гостинице.
— Скажи же хоть что-нибудь! — заорал он. — Закричи на меня! Сделай что-нибудь! Скажи мне, какой я ублюдок, дай мне пощёчину, скажи мне, какая Тамара сука!
Его яростные слова были полны отчаяния.
Он для этого затащил её в свою постель? Чтобы испытать мои чувства? Или для того, чтобы потешить своё самолюбие, как он сказал две минуты назад?
Он протянул руку и, обхватив меня за плечи, развернул к себе.
— Неужели ты даже немного не ревнуешь? Неужели тебе на меня наплевать? — прошептал он, и его мощный голос дрогнул.
— Ты разбил мне сердце, Лиам, — я была невероятно спокойна, и это даже не было притворством. Я не чувствовала жажды мести. — Я впустила тебя к себе в душу, а ты сломал меня. Это то, что ты хочешь услышать?
Я облизала губы, которые были такими же сухими, как и мои глаза.
Его руки скользнули вниз и сжали мои предплечья, как будто он хотел не дать мне упасть, удержав меня рядом с собой. Но я уже упала слишком далеко.
— Так вы с Августом…
— Нет никаких нас с Августом.
В глазах Лиама вспыхнуло что-то — надежда. Словно зажглась спичка, а затем внутри машины распространился огонь, и воздух начал потрескивать.
— Но также нет и нас с тобой, Лиам, — я по очереди убрала его пальцы со своих рук. — Ты должен меня отпустить, — тихо сказала я. — Ты должен меня отпустить.
Красные следы от его пальцев остались в тех местах, где он сжимал мои руки.
— Я буду повиноваться тебе, как я и поклялась, но не проси меня любить тебя.
Он провёл рукой по своим уложенным гелем волосам. Затвердевшая прядь упала на его блестящие глаза.
— Несс…
— Пожалуйста, Лиам, отпусти меня, — проговорила я.
Я коснулась его щеки, гладкой после свежего бритья, единственной мягкой части его тела. Всё остальное в нём было сплошными жёсткими линиями. Он сглотнул, и мышцы его челюсти задрожали под моей ладонью. Он накрыл мою руку своей, прижав обе наши руки к своему лицу. И так мы какое-то время сидели в машине на обочине дороги. Гостиница находилась всё ещё далеко, хотя уже была в поле зрения.