Когда через несколько минут Алекс вернулся с откупоренной бутылкой золотистого вина и двумя бокалами, Натали полулежала, опершись на подушки. Он улыбнулся, не скрывая, что ему нравится это зрелище, разлил вино по бокалам и один протянул ей.
— За вас! — чокаясь, провозгласил Гринфилд, выпил и растянулся на постели, явно всем довольный. — Расскажи о себе, Митчелл.
— Мне двадцать четыре года, но ни один из них не может заинтересовать вас, сэр, — отрапортовала Натали.
— Предоставь мне самому судить об этом, — возразил Алекс.
Натали сделала глоток. Вино показалось ей мягким, сладким, однако после первого же глотка у нее закружилась голова.
— Мне бы не хотелось утомлять вас, сэр, — твердо ответила Натали и, отпив совсем чуть-чуть, снова ощутила крепость вина.
Чистый глицерин, подумала она, а я та самая взрывчатка, в производстве которой он используется. Как только в организме будет достигнута необходимая концентрация, так я и взорвусь… Боже, что за идиотские мысли лезут в голову? Неужели я опьянела от двух глотков? Да эта доза и воробья не свалит. А не подмешал ли Гринфилд чего-нибудь, чтобы воспользоваться моей беззащитностью и… Какой бред! Он уже получил от меня все, что хотел.
— Как вам вино? — спросил Алекс.
— Ничего, благодарю вас, сэр.
На лице Гринфилда отразилось презрение, которое он, впрочем, тут же постарался тщательно скрыть.
— Да, готов признать, что это не самое дорогое вино в мире, «Марго» тысяча восемьсот первого года стоит куда больше. Как и «Мадера» тысяча семьсот девяносто пятого. А это всего лишь «Шардоне» тысяча девятьсот двадцать шестого года.
— Столь дорогое вино тоже помогает избавиться от чувства опустошенности? — поинтересовалась Натали.
— Вы поддразниваете меня, мисс Митчелл, — мягко сказал Алекс, с лица которого исчезли ирония и высокомерие.
— Ни в коем случае, мистер Гринфилд, — возразила Натали, всем своим видом выражая возмущение. — Спасибо, что дали мне возможность насладиться его неповторимым вкусом. Я не привыкла к подобной роскоши.
Она отпила еще глоточек, по-прежнему с вызовом глядя на Алекса. Он не отвел глаз, и Натали пришлось сделать еще один глоток, ибо от неослабного внимания Гринфилда у нее пересохло во рту. Непроизвольно кончиком языка она облизала губы.
Алекс тоже отпил вина и поставил бокал на прикроватную тумбочку. Наклонившись, он взял бокал Натали и поставил рядом со своим. В глазах его плясали бесенята, когда он уложил ее на спину. Затем Гринфилд приник к ее губам, и Натали почувствовала вкус вина на его языке, медленные эротичные движения которого пьянили куда больше, чем великолепный напиток.
Гринфилд обмакнул в вино кончики пальцев и смочил ее груди сладкой липкой жидкостью, оставил винные дорожки по всему телу и проследовал по ним губами. Ее пупок превратился в миниатюрную чашу, наполненную пахучим возбуждающим напитком. Натали погрузилась в мир эротических ощущений, покорно подчиняясь всему, что делал с ней Гринфилд. Опутанная шелковой паутиной чувственности, в которую Алекс нежно пеленал ее, Натали была беспомощна, что доставляло ей несказанное удовольствие.
Закрыв глаза, она качалась на волнах наслаждения, подчиняясь их гипнотическому ритму. Ей казалось, что тело ее стало мягким и бескостным, и, когда Алекс наконец вошел в нее, она покорно отдалась ему, наслаждаясь каждым мгновением близости.
— Открой глаза, — тихо приказал Алекс.
Натали подчинилась, не раздумывая, полностью уступая его воле. Он проник в самые глубины ее тела, стал частью ее. Неотъемлемой частью. И Натали понимала, что, когда Гринфилд оставит ее, какую-то часть ее души он заберет с собой.
Во время кульминации из глаз Натали покатились слезы.
— Нет, — хрипло пробормотал Алекс и обвил ее руками, нежно баюкая. — Не плачь, не надо.
Но Натали не могла успокоиться. Почему-то его нежность заставила слезы хлынуть еще сильнее, и Натали мужественно старалась справиться с этим ручьем, понимая, что нарушает неписаные правила подобных встреч.
— Я… я устала. Вот и все, — выдавила она, мучительно стараясь поставить преграду неуправляемому потоку отчаяния.
Алексу никогда не понять, какой несчастной она себя чувствует. Несчастной, ибо он полностью подчинил ее себе, не прилагая никаких усилий. Кто же будет надрываться, когда желаемое само плывет в руки? В каком-то смысле Алекс обошелся с ней хуже, чем Томас, правда, Алекса не обвинишь в обмане. Или в неверности. Но от этого не легче. Натали хотелось, чтобы Гринфилд не утешал ее, не выказывал своего сочувствия. Это против правил игры. Она обрела сказочное богатство чувств и эмоций, а для него их отношения ничего не значат. Да, не значат. Разве такой человек, как Алекс, воспримет всерьез очередную интрижку?