Я согласно покивал.
- Естественно, я изучил данные медобследования. И никаких признаков нарушений в деятельности сердечно-сосудистой системы не обнаружил. Я сам психиатр, но в нашей клинике есть и другие специалисты. Так вот, наш кардиолог с уверенностью заявил, когда мы с ним общались уже после смерти пациента, что никаких признаков сердечной недостаточности выявлено не было.
Я внимательно слушал. Мой мозг впитывал информацию, которую предоставлял мне молодой доктор, как губка. Диктофон, который я продолжал держать в руке, между тем, вел запись нашего разговора.
- И что, на ваш взгляд, самое странное? - задал я наводящий вопрос, чтобы подвести собеседника к волнующей меня сути.
- Скачкообразное развитие заболевания на фоне отсутствия каких-либо симптомов. Даже после смерти в организме не было замечено никаких свидетельств болезни. Конечно, у людей в его возрасте бывает внезапные инфаркты, но все-таки в подобных случаях удается установить первопричины. Но сейчас... - Левушкин виновато развел руками, показывая, что ничего более существенного отметить не может.
Я задумался. Здоровый, в физическом плане, мужчина умирает в тот самый момент, когда госорганы сильно заинтересованы в том, чтобы раздобытая им информация осталась засекреченной. Очень неприятное стечение обстоятельств.
- А вам не показалось, - я неопределенно покрутил кистью в воздухе, - что смерть была, скажем так, не слишком естественной?
- Вы имеете в виду, что этого мужчину кто-то мог убить? - брови доктора от удивления взлетели вверх. - Но кто? И каким образом?
- Думаю, вы могли бы ответить на этот вопрос лучше меня. Все-таки вы врач. Допустим, его могли отравить.
- Ну что вы, - улыбнулся мужчина. - Выводы судмедэксперта были однозначны. Смерть носит естественный характер. Никаких признаков отравления или какого-либо иного воздействия на организм.
«Надо бы поговорить с этим экспертом, - подумал я. - Очень может быть, что ему есть, что добавить к рассказу доктора Левушкина».
- Да и кому, посудите сами, мог помешать мирный сумасшедший?
- Мирный? - переспросил я, не совсем уловив суть.
- О да, Смехов был спокоен и не впадал в буйство.
Наверное, он понимал, что сопротивление с его стороны было бы бессмысленным, подумал я. Это говорило о том, что Саша, и оказавшись в дурке, не собирался сдаваться, а потому решил на время затаиться, никому ничего не доказывая и не требуя его выпустить на свободу.
- Скажите, а к нему кто-нибудь приходил? - спросил я у Левушкина, который в этот момент пытался изо всех сил удержаться от зевоты.
- Знаете, его один раз приходили проведать его племянники. Двое обходительных молодых людей, - улыбнулся, вспоминая об этом факте, доктор. - Они прогостили у Александра Алексеевича всего лишь около десяти минут.
Интересно, что еще за племянники внезапно объявились у Смехова. Насколько я мог судить, такой человек как он просто не мог поддерживать нормальные отношения с окружающими. Даже если это были родные люди. Если верить словам коллег, то самым близким человеком для Смехова был как раз я. Этому способствовало наше длительное и плодотворное сотрудничество, полное забавных и не очень событий. Как ни посмотри, а три года мы с ним были вместе. Уже потом я ушел в самостоятельное плавание, если можно так выразиться, но с ним мы поддерживали доверительные отношения. Если исключить, конечно, факт проведения им этого странного журналистского расследования, в детали которого никто из нашей редакции посвящен не был.
- Он не казался напуганным или взволнованным после этого посещения? - задал я очередной вопрос.
Константин Иванович на несколько мгновений задумался.
- Вроде бы нет, - начал он не слишком уверенно. - Хотя... Мне показалось, что он был несколько встревожен. Но я был склонен отнести это на сам факт посещения его родными. Знаете, Александр Алексеевич не производил впечатления человека, который поддерживает связи с близкими людьми.
- Вы правы, - кивнул я, подтверждая догадку Левушкина. - Он был одиноким человеком. Может быть, я и не слишком хорошо знал его, но самым главным в его жизни, безусловно, была его работа. Она полностью заменила ему все.
Интересно, с чего бы это я так разоткровенничался?
На самом деле, это был показатель того, что мой мозг тщательно обрабатывает полученную информацию, выискивая возможные зацепки. Как правило, в такие моменты из меня проще всего было вытянуть какие-либо душещипательные истории из жизни моей и моих знакомых.
- Что ж, с этим ясно, - подвел я черту. - Еще кое-что хотелось бы у вас уточнить. Вижу, вы устали, но это не займет много времени.
Доктор снова поборол зевок и кивнул головой:
- Конечно, буду рад помочь.
Что же спросить у него?
- Скажите, как давно его посещали эти самые «племянники»?
Наверное, сарказм в моем отношении к этим непонятным родственникам Смехова не укрылся от Левушкина. Он заинтересованно посмотрел на меня:
- Как-то раньше не думал, но теперь вы об этом упомянули...
Я насторожился, ловя каждое слово. Кажется, я был близок к решению головоломки. В принципе, она была не столь уж сложной. Просто внутренне я сопротивлялся самой возможности поверить в то, о чем мне твердил мой разум последние пятнадцать минут. С того самого момента, как мне стало известно, что Саша умер.
- Эти люди приходили к нему за день до его смерти. Уж не думаете ли вы...
Он не закончил, внимательно посмотрев на меня, словно приглашая за него закончить фразу.
-...что это они его убили, - включился я в игру. Впрочем, тут же повернул оглобли: - Нет, это, скорее всего, просто совпадение.
Не хватало только мне вопросов, с какой такой стати я вдруг столь заинтересовался обстоятельствами смерти моего коллеги. Доктор уже начал понимать, к чему идет дело. Если он догадается, кто может стоять за этой смертью, то я от него уже ничего не добьюсь. Хотя меня это уже не слишком страшило. И так удалось узнать достаточно, чтобы делать необходимые выводы. Оставалось только выяснить, куда делись материалы, которые с таким тщанием собирал Смехов. Мне не верилось, что все данные он держал в своей голове.
- Меня просто удивило, - продолжил я, - что нам, его коллегам, никто ничего не сообщил о его кончине.
- Не знаю, - развел руками Левушкин, все еще продолжая сверлить меня подозрительным взглядом. В его речи начало ощущать нежелание продолжать разговор. - Его родственники забрали его тело. Сказали, что утрясут все формальности самостоятельно.
- Понятно, - процедил я. - А с судмедэкспертом я могу как-нибудь связаться?
- К сожалению, ничем не могу вам в этом помочь. Копию заключения нам не оставили. Я сам был ознакомлен с оригиналом прямо в присутствии родственников, не слишком понимаю, зачем вообще это было им необходимо - звать меня. К сожалению, с медэкспертом мы не общались. И его фамилии я не запомнил.
Все ниточки были перерезаны. Это было очень плохо.
- В таком случае, не смею вас больше задерживать, - протянул я Левушкину руку, прощаясь. - Очень признателен вам за предоставленные сведения. Поспешу сообщить нашим ребятам о трагедии.
Константин пожал мне руку. Его рукопожатие было крепким. Против моего ожидания, руку мою он не торопился отпускать. Складывалось такое впечатление, что он хочет меня о чем-то спросить, и это желание борется внутри него с совершенно противоположным. Я могу его легко понять, ведь порой гораздо проще ничего не знать, чем пытаться прояснить то, что от тебя пытаются всячески скрыть.
- Скажите, - все-таки он решился, хотя голос его звучал неуверенно, - вы думаете, что этого Смехова могли убрать люди... - он многозначительно показал глазами вверх. И без слов было понятно, кого он имеет в виду. Действительно, сообразительный оказался мужик.
- Нет, не думаю, - улыбнулся я, хотя не уверен, что мой бегающий взгляд сильно обманул врача. - Но будьте осторожны. И постарайтесь никому особо не говорить, о чем я вас тут расспрашивал.
Он молча кивнул. Похоже, мы с ним правильно поняли друг друга.