Анна Одувалова, Марина Голубева
Клык Фенрира
История, по-видимому, только тогда и нравится, когда представляет собою трагедию, которая надоедает, если не оживляют ее страсти, злодейства и великие невзгоды.
Пролог
На высокой Жеравьей горе сцепились волки. Огромный, величиной с теленка, черный зверь уже торжествовал победу. Его противник изнемогал от ран, дыхание с хрипом вырывалось из открытой пасти, серебристо-белая шерсть слиплась от крови, а ослабевшие лапы скользили по раскисшей земле. Но он не желал сдаваться, упрямо рычал, приподнимая в оскале верхнюю губу. Побежденный, но несломленный белый волк не собирался в знак покорности склонять перед победителем голову, подставляя незащищенную шею. Черный видел, что его противник, попробовавший сладкой крови врага, уже готов к смерти.
Огромный волк угрожающе взрыкнул, предупреждая, в глазах мелькнуло уважение. Он тоже устал, тяжело дышал, высунув язык, и поджимал прокушенную лапу, но отступить перед обессиленным, но несдавшимся врагом не мог.
Белый, наклонив голову и прижав уши, на дрожащих лапах медленно двинулся вперед. Тело его напряглось, и он прыгнул, сбивая противника на землю. Рычание перешло в яростный визг, и сцепившиеся волки покатились с крутого склона к озеру. Острые уступы камней дробили кости, но Белый, казалось, не чувствовал боли, мертвой хваткой вцепившись в горло врага. Мохнатый, рычащий клубок подпрыгивал, сминал густые заросли кустарника и наконец остановился у самой кромки воды. Оглушенный Черный попытался подняться, но противник в отчаянном усилии дернул головой, разрывая ему горло. Последнее, что увидел огромный волк, — торжество в глазах врага.
Но израненный Белый умирал. В предсмертной судороге лапы заскребли по каменистой земле, тело дернулось и замерло. Потухшие глаза не видели, как поверженный противник исчезал, медленно истаивая черным туманом, клочья которого рвал свежий предрассветный ветер.
К утру ветер стих, и над озером заклубился туман, превращая его в круглую чашу, будто наполненную пенящимся молоком. Из тумана словно вытаивали фигуры людей. Суровые бородатые воины, одетые в длинные кольчуги, спускались с холма и собирались вокруг лежащего на земле обнаженного мужчины. Покрытое рваными ранами тело, слипшиеся от крови волосы и торжествующая улыбка на мертвых губах. Его остекленевшие глаза смотрели в рассветное небо, а душа уже мчалась к чертогам Валгаллы.
Воины скорбно склонили головы, а затем, соорудив носилки из копий и щитов, положили на них погибшего и начали подниматься по склону к небольшой крепости на холме. А из приземистых деревянных домишек им навстречу уже выбегали люди. Совсем еще молодая женщина, прижимая к груди ребенка, кинулась к носилкам, замерла, взглянув в мертвое лицо, и тишину туманного утра разорвал отчаянный женский крик. В ответ по всему поселку заголосили, запричитали женщины, заплакали дети, лишь воины шли все так же молча. И никто не заметил, как с кожаного шнурка, зажатого в мертвой, окоченевшей руке, соскользнул незатейливый амулет — волчий клык, а тяжелые сапоги воинов втоптали его в рыхлую землю.
Волчий вой
Глава 1
Трескотня кузнечика за окном надоела. Леха в очередной раз перевернулся с боку на бок. Молодому человеку, конечно, нравилось на раскопках, но не хватало привычных городских удобств и Интернета. И вставать приходилось по-деревенски рано. Вот сейчас на улице ночь, а он вертится и никак не может уснуть, а значит, завтра до обеда будет ползать, словно сонная муха. Кроме привычки, спать сегодня мешала совесть. Она гаденько нашептывала на ухо, что он, Леха совершил нехороший поступок — стащил с раскопа ценную находку, от которой, быть может, зависит будущее исторической науки. Ну, с ценностью Леха несколько преувеличивал: старый клык с дырочкой под шнурок вряд ли важен для науки. Скорее всего, это чье-то незамысловатое украшение. Но все равно нужно завтра вернуть. Парень нашел компромисс со своей совестью, повернулся на бок и, чтобы скорее уснуть принялся считать овец. Способ, конечно, дурацкий, но зато проверенный.
Овцы почему-то превратились в козлов с красными глазами и оскаленными зубами, а затем и вовсе в волков. Не успел Леха удивиться странностям собственного воображения, как волки исчезли, и в сумраке сна заклубилась какая-то белесая муть. Оттуда слышались скребущиеся звуки и приглушенное ворчание.
Стало не по себе. Вроде бы сон, а ощущение странное, словно и не спишь совсем, а бодрствуешь. Парень сел на кровати, вглядываясь в мутную тень, копошащуюся в углу. Тень уплотнилась, приняла человеческие очертания и выдвинулась вперед — просто переместилась в пространстве: только что была далеко — и вот уже стоит у самой кровати, таращась красными провалами глаз.