Прошлой ночью мы сидели допоздна, по очереди отхлебывая из чашки какао, жалкие остатки которого нашлись на самом дне пачки, говорили про Кота, который свел нас в моей полутемной гостиной на засаленном диване, и вообще о жизни в целом, о своих планах, мечтах, амбициях. Я узнал, что у Дарьи есть мать и две сестры, узнал, какие предметы она изучает в университете. Она рассказывала про бар и его завсегдатаев, про чаевые или их отсутствие. Про давнюю мечту открыть собственный ресторан. Ее планы были продуманы до мельчайших подробностей, вплоть до количества столов, посуды, столовых приборов, до картин на стенах, внутреннего декора и даже посетителей — "лет по двадцать пять-тридцать, хорошо устроенных, без детей" — и ресторанного меню. Мои планы были попроще. Я рассказал ей, что, не проявляя особого рвения, закончил колледж в своем родном городишке и теперь работаю облицовщиком в фирме дядиного приятеля, а вообще-то мечтаю проехаться по западному побережью и побывать в Орегоне. Я о нем много всякого слышал. Что экология хорошая, что природа красивая. Спросил, не бывала ли она в тех краях. Нет, но хотела бы съездить. Припоминаю, что посоветовал ей открыть там ресторан, где-нибудь рядом с озером, чтобы можно было любоваться пейзажем.
— Неплохо бы, — сказала она, зевнула и уронила голову на подушку.
Я только-только собрался заняться полотенцем — например, побрызгать его одеколоном, чтобы заглушить вонь, — как Дарья распахнула глаза. Она не назвала меня по имени, не стала спрашивать, где она, не
поинтересовалась завтраком, не спросила, где находится туалет. Первое, что она сказала, было: "Пора кормить Кота".
— А ты сама ничего не хочешь: кофе или... Я могу придумать что-нибудь на завтрак.
Она откинула одеяло, и я увидел ее голые ноги. На ней были футболка из "Дэггета" и черные блестящие трусики. Кроссовки, носки и шорты бесформенной кучей валялись у кровати.
— Кофе бы я выпила, — сказала она. — С удовольствием.
Потом она пальцами расчесала волосы, которые полностью закрыли ее лицо. Так она посидела минутку, затем наклонилась к сумочке, вытащила заколку, изогнулась и собрала волосы в хвост.
— Я за Кота переживаю. Для него тут все чужое. Бедняга, наверное, очень голоден. Зря мы его вчера не покормили.
Кто бы спорил! Мне не хотелось ей перечить, наоборот, я бы хотел выглядеть дружелюбным и очаровательным и любым способом завоевать ее доверие. И все же мы оба не оправились от увиденного вчера — как был силен и непредсказуем Кот — и вряд ли хотели еще раз испытать подобное потрясение. Чтобы его накормить, понадобится открыть дверь, а это не так-то просто. Нужно собраться с духом и все хорошо просчитать.
— Да, не помешало бы. Покормим. Давай все же начнем с кофе. Тебе налить?
И вот мы пили кофе с клубничным печеньем, которое я случайно нашел в шкафчике над раковиной, и болтали. Все было так буднично и привычно, как будто повторялось уже миллион раз. И я мечтал, что это будет продолжаться вечно. Мы как раз обсуждали Дарьин график работы в тот день, как вдруг она переменила тему и сказала совсем другим тоном:
— Мне хочется посмотреть. Увидеть, как он ест. Ты можешь проделать глазок в двери?
Я обрадовался такому повороту разговора, хотя понимал, что из-за дырки придется распрощаться с задатком за квартиру. Ну и черт с ним, мне сама идея — наблюдать за этим, Котом то есть — понравилась: тогда он уже не будет казаться таким загадочным и недоступным. В конце концов ведь придется поближе с ним познакомиться, дать ему имя, приручить. Даже, может быть, выводить на улицу на поводке. У меня в голове сразу промелькнула картинка, как я не спеша прогуливаюсь по тротуару, рядом со мной зверюга с когтями, все внимание на нас и качки со своими ротвейлерами и доберманами разбегаются в ужасе. Я выудил из-под раковины дрель и просверлил аккуратную дырочку, не больше двух сантиметров в диаметре, в двери, ведущей в спальню. Дарья сразу же прильнула к ней глазом.