Она всё ещё смотрела вверх, когда эти металлические пальцы стиснулись сильнее.
Одна из рук разжалась, затем с двух сторон пронзила грудь вампира.
Ана в ужасе смотрела, как машина извлекает сердце вампира.
Она держала его над полом.
Из органа не капала кровь — капать было нечему.
Оно не билось; ибо не осталось крови, которую можно было гонять по сосудам.
Металлическая ящерица молча вцепилась в мёртвый орган… И Ана смотрела, как вампир умирает, его глаза становятся мутными и серыми, остатки плоти и костей вваливаются внутрь.
Она всё ещё смотрела вверх…
…когда металлическая ящерица, державшая сердце, открыла глаза.
Она смотрела на неё сверху вниз.
Ана уставилась на неё в ответ.
— Джеймс, — прошептала она. — Джеймс…
Это всё, что она сумела выдавить.
Глава 3
Вампиры не видят сны
Вампиры не спят.
Это часто повторяемая прописная истина.
Это также не совсем правда.
Ну… не всегда правда.
У вампиров имелось несколько различных способов, с помощью которых они могли так или иначе отключиться, привести себя в менее сознательное состояние.
Некоторые из этих способов были более «преднамеренными», чем другие.
Некоторые граничили с формой медитации.
Другие ощущались скорее как избегание — отключение сознания, когда вампир достигал ментального или эмоционального предела возможностей или просто нуждался в перерыве, который физическое расстояние не могло исправить. Но даже это были более мягкие версии полубессознательного состояния.
У вампиров также имелся способ полностью отключиться — щёлкнуть главным выключателем.
Как только это срабатывало, вампир погружался в состояние, которое лучше всего описать как кому. Обычно вампир не мог это контролировать.
Главный выключатель, или ядерный вариант, обычно срабатывал только после того, как вампир был тяжело ранен, обычно почти до смерти. Иногда психологическое событие также могло вызвать такое состояние, если данное событие было достаточно интенсивным — например, если вампир сталкивался с каким-то ужасным шоком или получал какую-либо изнуряющую травму.
Некоторые психологические события могли ощущаться как смерть.
Но сейчас Ник пребывал не в таком состоянии.
Он не пребывал ни в одном из этих состояний.
Он находился в каком-то странном промежуточном режиме — не спал, не бодрствовал, не медитировал, не был в коме, но и не был полностью «здесь».
Он смотрел телевизор.
Он вернулся домой после боя, лёг на кушетку с подогретым мешком крови. Он попытался посмотреть фильм, отчасти чтобы отвлечься от мыслей о своей девушке. Он не хотел просто сидеть всю ночь и мучиться из-за своей девушки, Уинтер Джеймс, которая накануне была вынуждена вернуться в Северо-Восточную Охраняемую Зону.
Он скучал по ней.
Он уже скучал по ней.
Он не хотел, чтобы она уходила.
Более того, её уход причинил ему физическую боль.
Пока Ник пытался не думать об этом, или о ней, или о том, сколько часов ему придётся ждать до следующей встречи, какая-то часть его просто…
…уплыла.
Просто отключилась.
Что-то в этом состоянии показалось Нику знакомым. Эта знакомость смущала его. Но даже в этом случае он не мог заставить себя очнуться.
Он не мог заставить себя захотеть этого.
Его разум был одурманен. Он чувствовал себя одурманенным, как всегда, когда он бывал с Уинтер. Он хотел обвинить в этом и отсутствие Уинтер. Ему хотелось обвинить в этом саму Уинтер.
Хотелось, но чувство вины всё равно одолевало его.
Перед своим мысленным взором Ник видел вовсе не великолепные сине-зелёные глаза Уинтер.
Нет, эти глаза принадлежали кое-кому другому.
Там сияли светло-зелёные радужки. Они смотрели на него, чужие, но душераздирающе знакомые, зелёные с насыщенными фиолетовыми кольцами, как отметина на его сердце. Ник увидел проблеск улыбки, и боль пронзила его, заставляя грудь болеть, пока он лежал на кушетке, с мешком крови на груди.
Он больше не видел и не слышал старого фильма, который смотрел.
Он был твёрдым.
Он был чертовски твёрдым.
Он попытался обвинить кровь.
Ему также хотелось обвинить в этом Уинтер, но…
Уинтер здесь не было.
Боль усилилась, когда Ник увидел больше этого лица, которое он знал, даже чувствуя, что какая-то часть его хотела забыть, умоляла забыть. Он хотел, чтобы это исчезло; он хотел, чтобы кто-нибудь, кто угодно… что угодно… пришло, покопалось в его черепе, убрало это лицо, убрало чувства, которые оно вызывало, убрало эти размытые полувзгляды. Ник чувствовал это желание. Оно было таким сильным, что походило на голод, и он тоже это помнил. Он вспомнил, как лежал один, умирая от голода… целыми днями, неделями, месяцами.