Та женщина, что не умела сражаться, попалась ему на пути ещё дважды. Когда он лежал на земле, отводя в сторону руку кочевника с зажатым в ней ножом, перед его глазами возник клинок и перерезал кочевнику горло. Это сделала женщина. Он справился бы и сам, и обошёлся бы без того, чтобы заливать лицо чужой кровью — это он сказал ей коротко и ясно, протирая глаза. Она только улыбнулась, и битва развела их в разные стороны.
Во второй раз они встретились, когда невесть откуда появилась эта тварь и бросилась на людей. Чёрный Коготок промедлил только на миг, глядя в лицо под чёрными космами, безбровое, с грубыми складками на лбу, с широкой переносицей и кровавым оскалом, и тварь почуяла его взгляд. Жёлтые горящие глаза — вот что успел увидеть Чёрный Коготок, — и тварь прыгнула, и тут же перед ним, закрывая его, встала женщина, раскинув руки. Отчаянным рывком он бросился на землю, увлекая её за собой и уже понимая — слишком поздно. И ещё понял: здесь, на этом поле битвы, она искала не справедливости и не мести, а смерти.
Прижимая её к себе, он вскинул меч. Тварь пролетела над ними. Чёрный Коготок был уверен, что задел её, но едва ли сильно. Их прикрыли его люди, и он посмотрел на женщину. От плеча к груди тянулись следы когтей, быстро наливаясь кровью.
Он знал, что спас жизнь этой женщине. Когти лишь слегка её задели. И ещё знал, что если бы не она, это он бы лежал на земле с разодранным плечом.
Теперь и лицо её заливала кровь из раны надо лбом, и волосы слиплись от крови. Они были срезаны, только потому он её и узнал.
— Марифа! — зарычал он, потому что не мог бросить эту женщину и не мог с ней возиться. И не знал, кого ещё позвать. Какие-то женщины пришли и взяли её, и теперь она была там, за его спиной.
Чёрный Коготок отдал приказ лучникам, но стрелы летели напрасно. Даже луки детей тропы были не так быстры, как этот зверь-человек, предсказать движения которого никто не мог. На глазах Чёрного Коготка он прыгнул на плечи одному из его людей, быстрым движением когтистых ног выпустил внутренности и, оттолкнувшись, взмыл в воздух раньше, чем его достали мечи. Перевернувшись в полёте, он приземлился на руки и ноги и так, как зверь, широкими прыжками понёсся прочь, чтобы напасть с другой стороны.
— Выставить копья! — закричал Чёрный Коготок. — Финн, он пошёл к вам!
Тут он почувствовал, что кто-то встал на опустевшее место у его плеча, и, обернувшись, увидел того, за кем плыл на эти берега.
— Мертвец? — спросил Чёрный Коготок, скаля зубы в улыбке, что не выражала веселья. — Я буду рад и мертвецу. Но потом отправлю тебя к ушам богов.
— Ты уже пытался, — ответил Наттис такой же улыбкой. — И другие пытались. Пока ни у кого не вышло. Но я думал, ты обрадуешься мне больше.
И прибавил торопливо, уже не улыбаясь:
— Дай команду лучникам. Сейчас. У нас будет только мгновение — я надеюсь, что будет…
Потом он вышел вперёд и закричал:
— Уту! Кочевники лгали. Твоя мать жива, она идёт сюда!
Человек-зверь остановился и обернулся к нему, склонив голову к плечу, весь покрытый чужой кровью. Это длилось только мгновение, и в это мгновение четыре стрелы ударили его в грудь. Он закричал, падая на землю, забился на ней — и с холма, от иссохшего источника, к людям бросилась его сестра, чтобы отомстить за его боль.
В это время начался дождь, хотя небо осталось ясным.
Нуру стояла на той стороне, прижав пальцы к губам, и Поно обнимал её за плечи.
— Не бойся, — говорил он. — Не бойся, я видел, твой музыкант умеет драться. Он уцелеет, а после я спрошу с него за то, что он тебя бросил! Я один тебя искал, а ему и дела не было…
Только Нуру, казалось, его не слышала.
— Ох, мои старые ноги, — раздался за спиной ворчливый голос. Знакомый голос.
Поно, обернувшись, посмотрел на старую женщину в чёрных одеждах, которая поднялась к ним по тропе, но с виду как будто и не устала, и спросил с сомнением:
— Чинья?..
— А! — усмехнулась она. — Тебе ещё никто не сказал! Прежде у Доброй Матери бывали слуги и поумнее.
— Тебе здесь больше никто не служит, — сказала Нуру, и Поно видел, как она испугана, но не понимал, отчего.
— Здесь есть двое, что связаны со мной словом, — сурово ответила старуха. — Твой брат и вот этот, что зовётся наместником. Оба в разное время клялись мне помочь.
— Ты мне не сказала! — воскликнула Нуру с отчаянием. — Отчего ты мне не сказала?
— И что ты сделала бы тогда, обменяла цветок на брата? Нет уж, ты выбрала мужчину, с этим теперь и живи.
И, помолчав, Чинья добавила с внезапной лукавой усмешкой: