— У них полотно грубое, плохое, они покупают наше. И вот человек, который хотел стать торговцем, купил на рынке Равдура самое лучшее полотно, какое только ткут на Сайриланге, и повёз его к нам же, чтобы продать.
— Вот глупый!
— Неужто ему никто не сказал? — спросила Шелковинка.
— Он был горд и заносчив, и не слушал советов. По пути его груз промок, пришлось отдать его за бесценок. У человека ещё оставалось золото, но он опять не послушал мудрых слов и обменял золото на кур.
Звонкий Голосок рассмеялась.
— Разве на Равдуре нет кур?
— Есть, — сказала Нуру. — Но Равдур — плохая земля, туда Великий Гончар посадил всех людей, которых слепил нехорошо. Он не жалеет их и сыплет на их земли холодную золу из печи, и всё замерзает. У их зверей по всему телу шерсть, и у кур тоже. Оттого, что мёрзнут, они жестки, и мясо их горькое. Человек хотел привезти домой наших кур, но они издохли от холода ещё в пути, и их пустили на суп. Теперь на Равдуре говорят о человеке, затеявшем напрасное дело: «Плывёт на Сьёрлиг со своим полотном». А про глупцов, которые не слушают советов, мореходы говорят: «Он на Сьёрлиг полотно возит, а со Сьёрлига — кур». И ещё говорят про неудачливых дельцов: «Всё золото спустил — суп сварил».
Девушки рассмеялись.
— Почему ты сказала, что все люди с Равдура слеплены нехорошо? — спросила Шелковинка.
— Их делали последними, когда уже кончилась красная глина. Они пришлись не по душе Великому Гончару, потому он и отсадил их подальше.
— Не болтай о том при Мараму. Говорят, у него отец из мореходов, из тех земель.
— Говорят! Ну, говорить могут всякое.
— Ты увидишь сама. Его кожа светла, и не зря он носит прозвище Острый Нос.
— Что ж, не повезло мальчишке! — сказала Нуру, и опять поднялся смех.
Девушки, запертые в доме забав, были охочи до историй, а Нуру их знала великое множество. Знала о людях дивной красоты, что являются в тумане у гор и манят за собой — уйдёшь, попадёшь в их тайную землю, откуда нет возврата. Знала о старой Вайе, что приходит к детям по ночам и поёт им песни. О Доброй Матери, что явится, если зовёшь её в пору отчаяния, и поможет, но взамен просит вечно ей служить — а если сочтёт недостойным, вырвет сердце. О Чёрной Кифо с её детьми — но об этой лучше рассказывать в темноте.
— Нет, нет, о ней совсем не говори! — воскликнула Звонкий Голосок, закрывшись руками. — Ты приманишь её!
— Это только сказки, — возразила Шелковинка.
— Разве, сестрёнка? Ведь ты из Тёмных Долин. Я слышала, там, чтобы умилостивить Чёрную Кифо, девочкам дают её имя. В каждой семье должна быть хоть одна Кифо. Ну-ка, скажи, так звали твою мать или одну из сестёр? Может, тебя саму?
— Что ты, что ты! — раздались со всех сторон укоризненные голоса.
— Мы не спрашиваем о прежней жизни, — сказала Шелковинка вместо ответа. — Разве ты забыла, сестрёнка? Не спрашиваем об именах. Гончарный круг повернулся и всё унёс.
— Прости, сестрёнка! Забудем. Пусть Синие Глазки расскажет ещё, пусть расскажет о том, чего мы не знаем!
И Нуру принялась вспоминать.
Она рассказала о шилоносах, топивших корабли, и о туманах, заставляющих мореходов после долгих блужданий причалить к своему же берегу. Знала она и о днях, когда Великий Гончар решил утопить Равдур в море — слишком уж много зла творили люди и ожесточили его сердце. Братья Великого Гончара пошли по земле, и дни Равдура были сочтены, но трое, дети разных племён, отринули вражду и упросили их сжалиться. Ценой их жизней Равдур ещё стоит, и люди чтят эту жертву.
— Мараму такого не знает, — сказала Звонкий Голосок.
Устроившись на подушках, она опустила голову на колени Нуру и слушала, задумчиво улыбаясь.
— Может, отец не всё ему рассказывал?
— Да он и не знал отца! Родился в доме забав, отдали на воспитание добрым людям. Ты знаешь, как это бывает.
— Тогда и нечего гордиться отцом-мореходом, — сказала Нуру. — Значит, ваш Мараму слышал мало хороших историй.
— Он слышал много! Дождись вечера, он расскажет сам. Теперь идём, идём — мы засиделись, гости вот-вот придут!
Они заспешили в комнату с общим зеркалом, сделанным из чёрного полированного камня, таким большим, что можно увидеть себя в полный рост. Там, смеясь и толкаясь, девушки румянили щёки, чернили брови, подводили глаза. Кому не хватило места, помогали друг другу. Только Медок села в стороне, у неё ведь было своё зеркало.
— Синие Глазки, иди сюда, иди! — позвала Звонкий Голосок. — Накрасим и тебя.
Нуру покачала головой, но её взяли под руки. Лёгкие пальцы коснулись щёк, кто-то тронул брови кисточкой.