Но синий город был где-то, и шестеро, братья и сёстры, обступили седьмого, который так долго не возвращался домой. Он смотрел не на них, а вдаль, хотя теперь там не было ни людей, ни горной вершины, лишь цветущая земля раскинулась во все стороны.
— Я никогда больше их не увижу, — сказал он с печалью. — Не узнаю, что с ними стало. Разве не такова ли и смерть?
— Ох, Сафир, — покачал головой Джива, его друг, его насмешливый брат. — Ох, брат мой. Ты слишком долго пробыл с младшими детьми. Идём, ты расскажешь мне всё!
И они пошли.
Глава 30. Эпилог
В пору дождей и туманов, когда она ещё не дошла до середины, Светлоликий Фарух, наместник Великого Гончара, отец Тёмных Долин и Цветных Песков, Жёлтого берега и Сердца Земель, вернулся домой. Задолго до того, как хмурым днём разнеслась тяжёлая поступь копыт и вереницы телег потянулись к городу, Фаникия встревожилась. Гонцы принесли вести, и город шумел.
Говорили, что двое, Брат и Сестра, вечно юные дети, вернулись к отцу. Вознеслись, перед тем раскрыв ещё предательство — и многие храмовники и советники, услышав о том, спешно покинули город.
Простой люд мог только гадать, что случилось, но и самые смелые предположения были далеки от того, что произошло в долинах Извечных гор — а те, кто были там, потом никому не сказали всей правды.
Там, на плоском холме, где людям явился и навсегда исчез Паи-Ардхи, синий город, стояли они, мужчины и женщины, союзники и враги, прекратившие битву. Им больше не за что было сражаться.
Снова пошёл тихий дождь. От тел раненых и павших, смешиваясь, текли алые ручьи. Псы нашли приют под шатром и зализывали раны.
— Так что же это было? — с болью в голосе спросил Йова. — Что же это? Нет ни богов, ни вечной жизни? Чему я служил? Чему я служил?..
— Не твоя вина, брат мой, — мягко сказала Марифа. — Все мы верили с рождения. Такую веру отринешь не вдруг.
— А, но ты-то всё поняла! Давай, говори, что ты оказалась умнее, ты ведь к этому клонишь!
Кто-то разбил ему лицо в бою. Из носа текла кровь, и голос звучал гнусаво. Йова утёрся — и рука была рассечена.
Марифа, опершись на копьё, покачала головой. Кровь пятнала теперь и её одежды.
— Разве я хоть когда-то хвалилась своим умом? Разве упрекнула тебя хоть словом?
— К чему слова? Довольно и того, что ты смотрела, вот так, будто я глупец — о, этот твой взгляд!.. Что мне делать теперь? Что мне делать?
— Ты всё ещё вождь, и люди идут за тобой…
— А, ты будто не понимаешь! Я был избран! Меня ждала вечная жизнь! Все эти земли должны были стать моими, моими, боги избрали меня!.. Я вождь? Ты смеёшься! После всего, что меня ждало…
И он, выхватив нож, попятился.
— Йова, брат мой! — вскричала Марифа, протягивая к нему руку. — Подожди, послушай меня!
— Что мне тебя слушать, женщина? — недобро спросил он. — Я говорил: вечность или смерть!
И раньше, чем кто-то успел остановить его, Йова, предводитель кочевников, вонзил нож себе в сердце, и, сделав последний шаг, без звука упал в туманную бездну. Его сестра стояла с протянутой рукой, с выражением боли на лице.
Наверное, Тари-вещунья знала, что этим кончится. И может быть, в те далёкие дни она выбрала Марифу своей преемницей не для того, чтобы давала советы — когда это Йова слушал советы? — а оттого, что только она одна и могла ему противостоять, хотя и любила его.
Марифа опустила руку и сказала совсем спокойно и немного устало:
— Нужно позаботиться о раненых.
Все они, кто ещё держался на ногах, обошли вершину, отделяя раненых от павших. В поклаже, принесённой женщинами, нашлись и холсты, и травы, чтобы унять кровь, и всё-таки многих следовало скорее доставить к целителям. Мужчины, самые крепкие — всё равно, кочевники, или воины Светлоликого, или чужаки с других берегов, — понесли раненых вниз, на коврах или на руках, чтобы скорее доставить в Пелай.
Марифа велела им взять два десятка чёрных быков в дар городскому главе, рассказать о том, что Светлоликого предали, и предателей наказали, а о прочем молчать. Фарух согласился с этим.
Мёртвых погребли в долине, по обычаю этих земель, так скоро, как только можно, и не поставив над ними знаков. Люди рыли могилы и носили тела — никто не посмел остаться в стороне, когда и сам наместник работал наравне с другими, орудуя лопатой ожесточённо и неловко.
Никому не доверив, он сам позаботился о брате, едва обретённом и тут же потерянном, сам выбрал место под молодым деревом, растущим наособицу. Нуру была там, и Поно, и девушки из дома забав — но когда все они сказали последнее слово и пожелали ушедшему новой жизни, хорошей и лёгкой, Фарух попросил их уйти. Он долго сидел там один, и никто не решался его потревожить.