— Не сегодня, — покачал головой музыкант. — Синие Глазки устала.
— А ещё она испугалась и разбила кувшин!
— Кто бы не испугался? — воскликнула Нуру. — И вы бы испугались, если бы знали о людях с дальних берегов то же, что и я. Великий Гончар лепил их из остатков, и когда в белую глину случайно попала синяя и не размешалась, вышли до того уродливые люди, что он отсадил их подальше. Они некрасивы и оттого злы, и могут убить за один лишь взгляд, если подумают, что вы смеётесь над ними. Зачем их пустили в дом забав?
Девушки рассмеялись.
— Они такие же, как мы, — сказала Шелковинка. — Их пятна нарисованы. Мужчинам нравится.
— Но я не видела их здесь! Откуда они взялись?
— Они живут на другой половине.
— Скоро ты станешь одной из них, — сказала Медок. — Неуклюжая, видела бы ты свою походку! Ты не умеешь петь, не умеешь танцевать, даже кувшин в руках удержать и то не смогла. Всех безнадёжных отправляют на ту половину: кривляться с ножом — дело нехитрое. Надеюсь, ты не испортишь и его.
— Не слушай её, — сказала Звонкий Голосок. — Имара решила, ты будешь одной из нас — значит, ты справишься! Всему научишься, и увидишь, тоже сможешь получить золотой палец за одну ночь. Имара не ошибается!
— Я не стану как вы, — возразила Нуру. — Я буду работать честно, подавать вино. Может, уйдёт не одна ночь, но я выплачу долг и стану свободна.
Поднялся смех. Мараму смотрел, улыбаясь.
— Свободна! И куда пойдёшь? — спросила Тростинка, утирая глаза тонкими пальцами.
— Я потом решу, — сказала Нуру и, задетая насмешливыми взглядами, добавила:
— У меня есть друг, он должен за мной прийти.
— Что ж, он богат, твой друг, и не пожалеет золота, чтобы тебя выкупить?
— Нет, но он силён. Сильнее всех мужчин, сильнее кочевников!..
— Видно, недостаточно силён, раз ты здесь, — сказала Медок, и Шелковинка поглядела на неё с упрёком.
— Погадать тебе, Синие Глазки? — предложил Мараму и подтолкнул мешочек — там загремели кости.
— Моя мать говорит, все толкователи и видящие несут зло, их слова — ложь, а все, кто верит в пророчества, глупы и гневят Великого Гончара, — сказала Нуру. — Мне не нужны твои гадания!
Девушки шикнули на неё.
— Ты груба, сестрёнка, — упрекнула Звонкий Голосок. — Погадай мне, Мараму, погадай!
Он растянул завязки мешка, и Звонкий Голосок вытащила кость.
— Теперь ты, Мшума, — сказал музыкант.
Зверь бросил ловить жуков и сунул в мешочек обе лапы. Он старался, вылавливая кость, и его гибкий нос то опускался, то поднимался, обнажая жёлтый оскал. Наконец пакари достал фигурку и, зажимая в длинных когтях, медленно опустил на стол. Третью гадальщик достал сам.
— Спелый плод, — сказал он, раскладывая кости, — цветок и корзина. Твоя корзина будет полна, Звонкий Голосок. Тебя ждёт богатство.
Звонкий Голосок рассмеялась, хлопая в ладоши.
— Теперь мне! — наперебой закричали девушки. — Погадай мне, Мараму!
Мараму гадал, предрекая всем добро: удачу, красоту, золото. Иногда, улыбаясь, он поглядывал на Нуру, будто ждал, что она передумает. Тогда, отвернувшись, она посмотрела в сад, тёмный и невидимый сейчас. Великий Гончар уснул, и от дыхания его трепетали листья. Казалось, сотни жуков-келеле машут прозрачными крыльями.
— Ах! — вскрикнул кто-то.
— Ты всё подстроил, — гневно прозвенел голос Медка. — Дурная шутка!
Нуру обернулась: на столе лежали три чёрных кости. Тут же Медок смахнула их ладонью, и они раскатились со стуком. Гадальщик протянул руку, но Медок вырвалась и убежала. Девушки собрали кости.
— Как ты это сделал, Мараму? — со смехом спросила Звонкий Голосок. — Она заслужила!
Мараму, улыбаясь, покачал головой. Брови его хмурились.
— Хватит гаданий, — сказал он. — Идите.
Нуру встала первой.
Девушки шли, зевая и подталкивая друг друга, почёсывая встрёпанные головы. Одна за другой они скрылись за дверями комнат. Ушла, помахав рукой, Шелковинка, перед тем напомнив Нуру, где её комната. Нуру замешкалась на пороге, вглядываясь в темноту. Сильно пахло цветами.
Что-то заскребло по стене, будто крупный зверь царапал когтями, и звякнула миска.
— Кто здесь? — спросила Нуру.
Она ждала — всё было тихо. Тогда она сделала шаг, и гладкая подошва сандалии заскользила. Не удержавшись, Нуру упала. Она едва успела выставить руки.
Цветочный запах стал теперь понятен: кто-то пролил у порога масло, оставленное ею в комнате. Нуру хорошо помнила, как закупорила кувшин и проверила — дважды! — надёжно ли. Это была ценная вещь, прежде у неё не было таких вещей, и этот долг предстояло отдать. Теперь долг вырос.