– Ничего особенного, правда? – сказала мама.
– Это антиквариат, – заметил папа без особого восторга. – Могли бы его покрасить. Он слишком страшный, чтобы трезвонить о нем.
Он изобразил улыбку печального клоуна и взял маму за руку, а другую протянул Ленке. Она мягко сжала его пальцы и высвободилась. Да, было больно ждать в очереди вместо того, чтобы гримироваться и разогреваться за сценой, но лучше бы папа этого не показывал.
Внутри, пока мама занимала места в боковом ряду, Ленка окинула шатер взглядом профессионала. Он оказался просторнее, чем выглядел снаружи, но несколько перекошен. Заостряющийся потолок казался низковат для полетов, а арена – слишком мала для приличного акробатического номера. Рампа переходила в полукруглую сцену с занавесом из выцветшего красного шелка. Зрители сидели вокруг арены на раскладных стульях. В кабинках у стен стояли столы и скамейки, обитые бархатом. Над ними виднелись бледные старинные фрески – картины из цирковой жизни. Освещение оставляло желать лучшего, но Ленка различила двух пьеро, одетую в алое инспектора манежа, девочку на толстеньком пони, мальчика на трапеции.
Она почувствовала, как ее дернули за рукав:
– Начинается.
В шатре стемнело. Каллиопа хрипло завела «умпа-па, умпа-па», и луч света упал на женщину, одетую в бархатный плащ, длинный и коричневый. На голове у нее была полумаска с ушками летучей мыши, острыми и похожими на ивовые листья. Инспектор манежа. Баттина.
Она подняла руки, и плащ упал с ее запястий, будто тяжелые крылья.
– Добро пожаловать, мадам, – пропела она с русским акцентом, густым, как борщ. – Добро пожаловать, месье. Добро пожаловать… в Les Chauve-souris.
Ленка услышала писк под потолком, и внезапно воздух ожил: наполнился едва слышным, еле зримым движением. Испуганно вскрикнула какая-то женщина, а мама спрятала голову в ладонях, когда маленькие тени заметались среди огней, падая на арену. Оглушительный аккорд – и вместо летучих мышей перед ними появилась труппа в коричневых плащах и масках.
Мама сложила руки на коленях:
– Платки и люки. Хотя они быстрые.
Когда каллиопа заиграла «Гром и молнию», Баттина поднялась в воздух, скользя над рампой, с развевающимся за спиной плащом. Все затаили дыхание, даже Ленка. Ни в складках плаща, ни в отсветах «грозы» не было видно ни ремней, ни предательского блеска проволоки. Казалось, Баттина и правда летала.
Она сделала круг над зрителями и исчезла за занавесом.
– Мило, – сказала мама.
– Шшш, – откликнулся папа: – Акро-бэты[13].
Ленка хихикнула.
Парящие Соколы оказались тремя тоненькими юношами с невероятно быстрой реакцией.
Папа смотрел, как они крутят сальто, на миг застывая в воздухе, а потом прошептал Ленке на ухо:
– Они кувыркаются, как во времена твоего дедушки – очень умело, но без капли воображения.
Позади Ленки кто-то встал и направился к бару.
– Они теряют зрителей, – пробормотала мама.
Следующий номер был лучше: огромный мужчина в траченной молью медвежьей шкуре и девочка-змея в чешуйчатом костюме. Она обвивалась вокруг «медведя» так, будто в ее теле вовсе не было костей, пока он не сдернул ее, подкинув в воздух, как живой мяч.
Когда они сняли маски, Ленка увидела, что девочка примерно ее возраста, ее кожа очень бледная, а волосы – короткий боб – очень темные. Принимая аплодисменты, циркачка поклонилась зрителям без тени улыбки – рука поднята, нога чуть выдвинута вперед.
– Очень профессионально, – одобрила мама.
Следующим номером была Баттина, уже без плаща. Бархатные кошачьи ушки торчали из ее густых локонов. Она шествовала по арене, гордая, как королева, а за ней следовали семь кошек с высоко поднятыми головами и хвостами.
Ленка видела кошачьи номера раньше – в основном на Ютьюбе. Кошки остаются собой: даже отлично выдрессированные, они предпочитают бегать по сцене, кататься по полу или умываться. Звери Баттины были не такими. Они ходили по канату, прыгали сквозь обручи, балансировали на шесте и, самое удивительное, абсолютно синхронно танцевали, подбадриваемые писком и мяуканьем дрессировщицы.
– Эта женщина – ведьма! – прошептала мама.
– Шшш! – сказала Ленка.
Когда в антракте зажегся свет, папа встревоженно повернулся к ней:
– Тебе нравится?
– Лучше бы… – начала мама.
– Номер с кошками – крут. И девочка-змея – просто огонь. Можно мне колы? Я очень хочу пить.
После перерыва шоу продолжили шпагоглотательница, японка на моноцикле и канатоходец в полосатом комбинезоне до колен. Ленка сочла, что они чрезвычайно умелы, но лишены вдохновения.