— Что это было, Рокти? К чему? Проще было убить меня сразу, еще у ручья. — Голос дрожал от ярости. Лишь страх закатить форменную истерику удерживал его от крика.
— При чем тут я? — Удивление Рокти было неподдельным, — это Иола. Она хотела посмотреть на тебя в деле.
Он замер. Оглянулся на волчицу. Та занялась уже освежеванной тушкой. Похрустывали разгрызаемые косточки. Волчица расправилась с лисицей в три приема. Никита отвел взгляд. Ясень, поднявшись, протянул ему флягу. Никита принял ее с благодарностью.
Оглушенный, он успел сделать глоток, прежде чем понял, что за дух ударил ему в ноздри, закашлялся, и едва подавил очередной рвотный позыв. Фляга была полна еще теплой лисьей крови. Он спешно отер губы, ладонь и рукав куртки измазались в густое и липкое. Дурнота подступила к горлу, но злость не позволила сблевать прямо на траву. Он выпрямился. Пошел прочь — от палящего солнца, под своды леса. Едва не задев Рокти плечом, ткнул флягу ей в руки.
Он не успел сделать и шага, как за спиной раздалось низкое, утробное рычание и стокилограммовая туша повалила его на землю, придавив. Дыхание разом перехватило, он больно ударился ребрами, прокусил губу. Сзади сграбастали за куртку и принялись мотать из стороны в сторону, возить лицом по траве.
Он видел разлетающиеся от лица капли крови. Пытаясь проследить полет хотя бы одной, отрешенно подумал, что волчица взбесилась и сейчас разорвет ему глотку. В следующий момент ему удалось перекатиться чуть на бок, подтянуть колени к груди и рывком сбросить с себя тушу. Никита развернулся, готовый по локоть сунуть руку в пасть волчицы — придушить тварь.
Его сжатый кулак пришелся Ясеню прямо в кадык.
Минуту Ясень недоуменно глядел своими полупрозрачными голубыми глазами. Потом захрипел. Раз. Другой. На третий он выплюнул комковатый сгусток. Потом глаза его стали белыми. Он встал, едва разогнув колени. Чуть покачиваясь, направился к Серому. Через шаг хрипел, пытаясь сказать что-то, но каждый раз дело оканчивалось очередным багряно-красным плевком в траву. Тогда он просто всплескивал своими по-обезьяньи длинными руками. Рокти, побледнев, замерла в несвойственной ей нерешительности, полуопущенная рука безвольно сжимала флягу. Волчица стояла так тихо, что ее можно было бы не заметить.
Подойдя к лошади, Ясень расчехлил арбалет.
— Стой! — взвизгнула Рокти, и Никита испугался вдруг. Глядя, как спокойно и деловито Ясень рычагом натягивает тетиву, кладет болт в ложе, он внезапно осознал, что вот тут-то все и может закончиться. Чем выше поднимался арбалет, тем четче он видел тяжелый стальной наконечник.
— Ясень! — в голосе Рокти было что-то, что заставило даже Никиту оторвать взгляд от оценивающего расстояние прищура. Они с Ясенем посмотрели на Рокти одновременно.
Оказавшись в центре внимания, она зажмурилась и, стремительно, будто боялась, что ей могут помешать, отхлебнула из фляги. Она сделала глоток не поморщившись. А вот Никите опять стало дурно. Уронив флягу на землю, Рокти вытерла губы рукавом и обернулась к Ясеню.
— Вот и все. Я никогда не стану твоей женой, Ясень. — Она медленно опустилась на траву, устало потерла лицо ладонями. — Давно надо было сказать тебе это. Ты был мне хорошим другом, Ясень. Ты был лучшим моим другом, пока не вообразил, что когда-нибудь мы будем жить в ветвях одного дома.
Ясень тяжко вздохнул, воздух заклокотал в поврежденном горле. Развернулся, плечи его поникли, руки автоматически разряжали взведенный арбалет. Мягкие желтые волосы потемнели и налипли редкими прядями на взмокший, блестящий бисеринками пота лоб. Бледноголубые глаза были пусты и полностью прозрачны.
— Со-а. — Никита невольно дернулся, когда Ясень обратился к нему. Минуту они стояли, глядя друг на друга. — Со-лгал, — произнес Ясень уже четче, и Никита понял, что речь идет о Страннике.
Не дожидаясь ответа, Ясень кое-как запихнул арбалет обратно в переметную суму, сунул ногу в стремя и тяжело перевалился в седло. Руки в перчатках еще некоторое время перебирали повод. Ясень смотрел на Рокти, но не нашел, что сказать. Да и не смог бы, наверное, даже если бы и захотел. Чуть сдавил коленями бока Серого, посылая его вперед. Направляясь под своды леса, Серый прошел, едва не задев Рокти, и Никита увидел вдруг в ее глазах страх.
Она не поднялась, не обернулась проводить взглядом своего старого друга, друга детства. Она заплакала. Сначала слышалось только сдавленное сопение, а когда стих треск веток под копытами Серого, сопение перешло в тихие, ровные всхлипы.
Никита тряхнул головой. Понимая, что никогда не умел утешать плачущих девушек, и сейчас — не лучший случай, чтобы начать учиться, направился к Сумраку. Волчица лежала в траве, глядя желтыми глазами, и, распахнув пасть, как собака, кажется, смеялась.