Вадим подался вперед. Ему было страшно, и в то же время он хотел скорее покончить с мучительными тайнами. Не знать что-то о других – одно, но не знать о себе… это чудовищно. Сэб открыла видеофайл. На экране появилось лицо Рагульского крупным планом. Он был еще молод, полон сил и амбициозных планов.
– Объект номер восемнадцать, – сказал он бесцветным голосом. – Первый сеанс.
Он посмотрел на кого-то, кто, наверное, стоял за камерой, и отошел. Теперь стало видно сидящего в том же помещении на неудобном кресле, связанного ремнями по рукам и ногам парня. Вадим сглотнул. Он не помнил себя таким. Когда это у него были запавшие щеки? И шевелюра на голове черная-черная, не то, что сейчас. Молодой еще пацан. Пацан…
– Стойте, – Сэб отключила видео и посмотрела на Алекса. – Мы не должны это смотреть. Он не должен.
Она кивнула на Вадима.
– Да ты что, девочка, – возмутился моряк. – Это же я! Там – я!
– Именно поэтому. У тебя поврежден участок памяти. Наша задача восстановить его, а не показать кино. Узнать, что с тобой было, и вспомнить – разные вещи.
Вадим собрался спорить, поскольку больше всего хотел, и в то же время не хотел, чтобы они немедленно продолжили воспроизведение видеофайла.
– Она права, – подтвердила Ирэна, нахмурившись.
– Но как же?! – Вадим ощущал себя совершенно беспомощно. Он посмотрел на Алекса, ожидая поддержки, но тот не ответил на его взгляд.
– Зачем вам это нужно? – спросила Ирэна.
Колин пантомимой изобразил, как закрывает на замок свой рот и выбрасывает ключ. Сэб отвернулась и покачала головой.
– Вадим носитель важной информации, – ответил Алекс. – Доступ к которой перекрыт этими сеансами.
– Возможно, – дополнила Сэб. – Мы не знаем наверняка.
– Насколько важной? – прищурилась Ирэна. Она не дождалась ответа, но молчание будто дало ей больше, чем откровенность. Она улыбнулась, – а, ясно. Сейчас главным объектом является один человек. Украинец по происхождению, мужчина, наследник ДНК-памяти некой Элианы. И давайте без этих ужимок, мы все не дети и прекрасно знаем, что именно у нас вы его похитили.
Она повернулась к Вадиму и посмотрела на него с другим выражением. Теперь это не было равнодушие, скорее – сожаление из-за упущенной возможности.
– Что упало – то пропало, – напомнил Колин.
– Легко пришло – легко ушло, – парировала Ирэна.
– О да, кто-то говорил о взрослости, – Сэб сложила руки на груди. – И что нам делать дальше?
Ирэна упрямо замолчала, ноздри раздувались от негодования. Алекс встретился взглядом с Вадимом. И без слов было понятно, какие чувства им владеют.
– Сейчас нам нужно разблокировать память. Есть соображения на этот счет?
Сэб развела руками, Колин молчал. Ирэна пожевала губами и нехотя произнесла:
– Есть один вариант. Мы использовали его на своих братьях. Погружали их в анимус.
– Серьезно? – Сэб попыталась скрыть заинтересованность. – А что?! Это возможно! Мы берем за отправную точку ДНК предка. Если заменить ее на ДНК носителя, то мозг начнет повторно обрабатывать собственные склады. Ох, это может привести к таким последствиям!
Она искоса глянула на Вадима, но тот прекрасно все слышал.
– Какие последствия? – спросил он жестко.
– Представь, что твой мозг – это хранилище, рассчитанное на определенный объем, – взялся за объяснения Колин. – Человек растет, и хранилище вместе с ним, чтобы складировать как можно больше накопленных знаний. Вот почему погружения в анимус такие тяжелые и изнуряющие. В короткий срок появляется невероятный объем памяти, а хранилище попросту не успевает адаптироваться под него. Поэтому нужно делать перерывы, давать мозгу возможность «переварить». Но если запустить в мозгах обработку хранящейся памяти, то в одночасье количество архивов в твоей кладовой увеличится вдвое, а то и втрое, если что-то было затерто. Огромный объем свеженькой, не заархивированной памяти. Бах!
Он изобразил руками взрыв и сочувственно покачал головой.
Вадим сел прямо на пол. Ему вдруг стало тяжело стоять, согнувшись над экраном, и слушать о том, что случится с его мозгами. Все это походило на какой-то фарс, затяжной бред после паршивой попойки. Еще недавно он был одним из тех, кто живет на скудную пенсию, ругает политиков и мучается головными болями. Но от чего-то же он бежал в ночные клубы, туда, где беснуется молодежь, чтобы заглушить… заглушить что?! Что его заставили забыть?
– Я согласен попробовать, – сказал он.
– Мужик, ты не понял, – Колин покрутил пальцем у виска. – У тебя почти нет шансов.
– Это я как раз уже понял, доходчиво объяснили. Если я не вспомню, то не смогу вам помочь. А если не помогу, то от меня избавятся, как от бешеной собаки.