- Арин, мою маму... – Усмиряя гордость, попыталась зайти с другой стороны, в надежде объяснить, почему оказалась в таком незавидном положении и далеко от родной Ворки.
- Для тебя я теперь Хозяин! Так что не смей звать меня по имени! – Взревел имперец, нависнув надо мной разъяренным зверем. От обуявшего страха отшатнулась и рухнула обратно на постель, решив все объяснения оставить на потом, когда он немного успокоится и узнает обо мне больше. Его подчиненные, наверняка, не зря едят хлеб, поэтому скоро ему будет известна вся моя подноготная. Глухая обида царапала изнутри от непонимания происходящего. Конечно, когда предполагала его найти и представляла нашу встречу в своих мыслях, то понимала, что он может и не обрадоваться свалившимся на него неприятностям, но чтобы проявить по отношению ко мне агрессию и злобу – такого даже в кошмарном сне не видела. У нас ведь связь! Он же тогда говорил, что всегда будет оберегать и защищать, а что получается теперь? Все его слова ложь? И связь для него ничего не значит? Только я, спустя годы, так остро реагирую на его присутствие, что, кажется, прямо кожей, ощущаю обуревавшие его эмоции? Разочарование, гнев, злость, презрение, отвращение и яркой вишенкой на торте из этого клубка негатива стала – ненависть. Брр-р-р! От неприятных чувств заметно передернуло, и дальше предпочла молча наблюдать за тем, как Арин, то есть, ХОЗЯИН, что б его, достал из-за пояса длинный, сверкающий начищенной сталью, нож и одним резким движением вспорол себе запястье.
- Рот открой. – Приказал он, нахмурив прямые темные брови, и протянул руку к моему лицу. Понимая, что начав спорить, сделаю свое положение только еще более печальным, глотая слезы, подчинилась и вскоре горячая, сладкая кровь потекла в горло. Восторг и наслаждение вспыхнули в глубине сознания, отметя все остальные эмоции прочь. Остался только Арин, напряженно вглядывающийся в мое лицо и чистый кайф, струящийся по венам. Связь между нами завибрировала от нахлынувших чувств и стала настолько осязаемой, что виделась мне тонкой раскаленной нитью, соединяющей наши сердца. Нет, подобное наслаждение и рядом не стояло с виртом… Это продолжалось несколько секунд, а потом имперец, видимо приложив над собой титанические усилия, убрал руку и молниеносно сделал шаг к выходу из каюты, зажав рану. Фиолетовые глаза лихорадочно блестели, словно у мужчины поднялась температура под сорок градусов, на лбу выступили бисеринки пота, а мощная грудь, обтянутая тонкой рубашкой, не скрывающей литые мышцы, тяжело вздымалась. Казалось, он просто не мог оторвать от меня взгляда, буквально прикипев к моему ошалелому от эйфории лицу.
- Я… я принесу тебе поесть. – Хрипло выдохнул он и, резко развернувшись, выскочил в коридор, оставив меня в одиночестве. И что это ним?
*****
Арин, споро перевязав запястье заранее подготовленным платком, размашистым, твердым шагом направился в столовую, совершенно не замечая того, что происходит вокруг, вспоминая все те чувства, что лавиной обрушились на него после встречи с девчонкой. Такой остроты ощущений он, казалось, не испытывал никогда прежде.
Ярость от того, что она посмела разрешить чужим рукам грубо лапать свое хрупкое, юное тело, которое ему хотелось оберегать и лелеять, до сих пор клокотала в сознании, застилая глаза красной пеленой бешенства. Была бы его воля, он снова бы растерзал на куски того мерзкого пирата, что дотрагивался до его сигната, оставляя синяки на нежной, белоснежной коже. Только делал бы это медленно и с наслаждением, чтобы тот как можно острее прочувствовал на себе все оттенки боли. Да и остальная команда захваченного корабля уже последовала за своим главарем в небытие, так как они тоже имели несчастье присутствовать при истязании его девчонки, а то и принимать в нем непосредственное участие. Он даже не стал слушать их жалких оправданий и уверений в обратном. Их капитан уже и так рассказал все, что он хотел бы узнать. Арин глухо зарычал сквозь сжатые зубы, отчего, встреченные на пути, подчиненные съежились от страха и поспешили убраться с его дороги, когда решил, что безжалостно растерзает каждого, кто, хоть пальцем, прикоснется к ней, против его воли, кто причинит ей малейший вред.