Только как бороться с чувством собственности, мгновенно взыгравшим в нем, стоило увидеть ее в той отвратительно грязной каюте и не ненавидеть за то, что позволила подобное? Как справится с выжигающим сознание желанием одновременно свернуть ей шею и прижать к груди, укрывая ото всех невзгод и проблем? Как забыть, что она предпочла ему самое дно жизни, обрекши этим на мучительные терзания? Разве можно простить подобное?
Он тут же вспомнил, как ощутил все оттенки ее ослепительных эмоций, вызванных его появлением. Ее искреннее счастье и радость буквально выбили почву из-под ног, заставили усомниться в принятом суровом решении. Однако последующий вопрос вновь напомнил о пережитом позоре на совете старейшин, когда ему, в назидание остальным, из-за того, что бросил своего сигната, велели отрезать волосы и лишили ников, кристаллов памяти, что вплетают в волосы высшие никромины. У него изъяли семейную реликвию большинством голосов, уточнив, что назад их получит только его сын и только по достижению совершеннолетия. Ему никогда не забыть собственного бессилия. Жалости, исказившей красивые, благородные черты матери и застывшего в глазах отца обвинения и стыда. Дикая ярость от этих болезненных воспоминаний забурлила в крови, и он просто не смог совладать с собой, выплеснул ее на девчонку. В жесткой, может даже, в жестокой, форме изложил ей решение по ее дальнейшей судьбе... Он чувствовал, как в ней ярко вспыхнула обида, возмущение и горечь от унижения, словно он предал ее, оскорбил своими правдивыми словами. Хотя в сложившейся ситуации, положа руку на сердце, преданным и обманутым ощущал себя он. И вообще, он просто разочаровался в смелой, бесшабашной девчонке, ранее превыше всего ценившей независимость и свободу.
А как она прикрывалась от его изучающего взгляда остатками мужской рубашки, строя из себя оскорбленную невинность? Хотя другим позволяла гораздо большее! Разве он не имеет права презирать ее за это лицемерие? Нет, она вполне заслужила свою дальнейшую участь!
И как только он прибудет на Бомон, планету, являющуюся колыбелью цивилизации никроминов, и сделает доклад Верховному о последних добытых разведданных, касающихся неугомонных повстанцев, вознамерившихся отыскать какое-то тайное оружие Земной Конфидерации, утерянное много лет назад, то запрет девчонку в своем доме, лишив всех радостей жизни и благ, которые мог бы с легкостью ей обеспечить. А сам вновь продолжит службу, отправившись на очередное задание. Да, он посадит ее в самую настоящую клетку, чтобы даже мысли у нее не возникло сбежать! Заставит ее пожалеть о своем глупом поведении и раскаяться в том, что оставила его.
Но тут Арин вспомнил, какое испытал восхитительное, чувственное наслаждение, подаренное усилившейся в разы связью, когда девушка глотнула его крови и прикрыла веки от упоительного удовольствия. В паху тут же стало тесно, а острое желание прострелило напряженное тело и только железный самоконтроль, выработанный годами, не позволил накинуться на нее в туже секунду. Это было просто какое-то помутнение рассудка, помешательство, не испытанное прежде. Он настолько захотел девчонку, что готов был в тот момент простить ей все ее прегрешения и неблаговидные поступки. Хорошо, что сдержался, правильно. Иначе он просто не смог бы оставить ее на Бомоне, забрал с собой… А это будет выглядеть проявлением слабости с его стороны, слабости, допустить которую генерал Объединенной Империи просто не мог себе позволить…
Мысленно потянувшись к связи, он ощутил умиротворение и спокойствие, окутавшие девушку. По всей видимости, она просто уснула, устав от переживаний и эмоциональной перегрузки. Что ж, сон ей действительно необходим, так антитела быстрее закончат свою работу по очищению и восстановлению организма. Вернувшись в каюту с новым подносом, наполненным едой, Арин бросил взгляд на сжавшуюся в клубок девичью фигурку. От острого желания защитить, провести по растрепавшимся длинным волосам рукой, ощутить под пальцами гладкость нежной, бархатистой кожи, просто невыносимо скрутило нутро. С силой стиснув челюсти, генерал, проявляя поразительную выдержку, приказал себе не приближаться к этому искушению. Стараясь лишний раз не шуметь, он поставил очередной поднос на стол, убрал прежний и, больше не глядя в сторону кровати, вышел в коридор.
- Что ж, пора нам с тобой познакомится ближе. – Проговорил Арин себе под нос и направился к аналитикам, уже наверняка собравшим по его сигнату всю необходимую информацию.