— Наш пароход, — он так и сказал: «пароход», — носит имя героической девушки. Она работала во время Отечественной войны на речном транспорте, была таксировщицей.
— Была? — тихо спросил Володя.
Юноша не обратил внимания на вопрос и тем же тоном продолжал объяснять:
— При налете фашистской авиации на склады в поселке Леднево Алла Ткаченко погибла в огне.
— Но ведь она собиралась на Большую землю, учиться?
Молодой речник только сейчас внимательно посмотрел на спрашивавшего.
— Нет, она не уехала, не успела. Я знаю, я сам ледневский…
Ссутулясь, Володя подошел к жестяному бачку и до краев наполнил привязанную кружку. Он пил жадными, долгими глотками.
Слышал, что речник о чем-то спрашивает его, но никак не мог понять о чем.
— Пожалуйста, — сказал он, — подкиньте меня к крепости.
Иринушкин попросил об этом вовремя, так как показались уже створы левобережья.
Катер взбурлил поверхность реки и подошел к острову. Володя соскочил на узкую деревянную кладочку.
Вода отлетела с винтов и прозрачной полосой накрыла берег.
Г Л А В А XXXIII
ЯБЛОНЬКА
В крепости не было ни дорог, ни тропинок. Высокая трава в половину человеческого роста колыхалась меж стенами. В каменных расселинах выросли тонкие деревья.
Иринушкин крикнул:
— Э-эй!
Ответило эхо. Оно долго перекатывалось, становясь все тише.
Иринушкин снова крикнул:
— Э-эй!
И опять глухие отзвуки пошли по каменным громадам.
Тогда Володя взглянул повыше и увидел три фигуры, стоящие во весь рост на стене, которая отделяла большой двор крепости от цитадели. Иринушкин сразу узнал их: почтарь Евгений Устиненков, ефрейтор Калинин и Валентин Алексеевич.
В следующую минуту они уже прыгали с камня на камень вниз. Володя бежал им навстречу. Он сильно махал руками, вправо, влево — через траву нелегко пробиться.
На середине двора они встретились, обхватили друг друга и долго молчали, пряча лица.
— Как тебя занесло сюда? — задал вопрос Марулин.
Пулеметчик рассказал, что был у него дома.
— Ну, пойдем, пойдем! — торопили его товарищи.
В цитадели, среди притоптанных зарослей, горел костер. Над ним булькала вода в закопченном котелке. На земле лежали ломти хлеба, вскрытые банки консервов, баклажка с завинченной пробкой. Все было подоходному, по-солдатски.
Товарищи рассказали Володе, что нашли друг друга так же, как он их, в первый день возвращения, по июньским адресам. Они давно уже сговорились съездить на заветный островок, долго выбирали подходящий день. И вот сегодня удрали от городской духоты на ладожский простор.
Иринушкин смотрел на лица друзей, находил в них новые черты. Но в общем-то они не очень переменились. Только одеты по-разному. На Марулине — поношенный китель, на Константине Ивановиче — гражданский пиджачок, Устиненков — в старой гимнастерке.
Володя спешил узнать, что с остальными солдатами гарнизона, где они. Товарищи рассказывали наперебой: кто на заводе работает, кто на верфи, а кто в госпитале ремонтируется.
И вдруг разговор оборвался. Все четверо услышали, как шумит трава, упруго гнется на стеблях.
Иринушкин заметил, что друзья смотрят на него, и понял, что они все знают. Ведь и они приехали на остров на том же катерке и, разумеется, прочли имя на его борту. А сейчас молчат, будто щадят его, безмолвно спрашивают: все ли говорить?
Пулеметчик не выдержал молчания.
— Кого еще нет?
Валентин Алексеевич содрал с головы кепку, которая так не шла к воинскому кителю, вытер ею потное лицо.
— Степан наш погиб. В Прибалтике похоронен. Под Нарвой, в сорок четвертом, убили Ивана Ивановича…
У тлеющего костра сидели четыре солдата и смотрели в высокое небо. Они прислушивались. Им казалось, что в стенах крепости живут отгремевшие звуки, — сейчас вот запоет летящий свинец, и дневальный крикнет: «В ружье!»
Но все было тихо. От теплой земли поднимался настоенный полынный дух…
Марулин пододвинул к себе заплечный мешок и принялся его развязывать. Из мешка вытащил маленькое зеленое деревце, с обернутой бумагой вершинкой, с примятыми листочками, и все увидели, что это саженец яблони. С корней посыпались комочки земли.
Солдаты поняли и одобрили замысел комиссара. Они встали и руками разгребли землю на том месте, где росла старая яблоня, разбитая снарядом. Они рыли и натыкались на ее заматерелые корни.