Я подумал и, пьяно покачиваясь, вытер слезы с глаз. Этажом выше Ленни, имевшая несчастье выйти замуж за бесполое жирное чудовище, лежала, распростершись на кровати императрицы Жозефины или на чем-то похожем.
А я, мокрый от слез, пытался сохранить гордость и в то же время объяснить, что я, не принадлежа к когорте героев, боюсь человека, который носит в кармане кастет и консервный нож. Он тоже требует от меня ключ.
Обдумав мои слова, Монтец улыбнулся. Кончиком пальцев левой руки он коснулся пальцев правой и сказал:
— Никто из нас не выдает себя за героя, мистер Кэмбер. Граждане нанимают героев, а не соревнуются с ними. Будьте любезны, обождите меня здесь.
Поднявшись из-за стола, он на цыпочках вышел из комнаты. Я продолжал сидеть, рассматривая дым от сигары и вяло размышляя о тысяче десятидолларовых бумажек, не облагаемых налогом.
Через несколько минут Монтец возвратился в сопровождении узколицего типа, который преследовал меня в подземке и угрожал кастетом.
— Мистер Кэмбер, — сказал Монтец, — познакомьтесь с Энди. Он пойдет с вами, и вы передадите ему ключ.
4. Энди
Мы отправились в путь в «кадиллаке», сделанном по заказу. В нем было два убирающихся задних сиденья, телефон и стенка из толстого стекла, отделявшая шофера от пассажиров. Водитель был элегантным и обходительным мужчиной с тонкой полоской усов на верхней губе и глазами, острыми, как буравчики. Рядом с ним примостился лакей в ливрее, похожий на него, как брат. Я сидел сзади вместе с Энди. Когда я покидал консульство, между мной и Монтецом состоялся обильный обмен любезностями и вежливыми поклонами, и я был чрезвычайно рад тому обстоятельству, что в состоянии идти, не раскачиваясь из стороны в сторону. Я пожал толстую руку хозяина, в очередной раз заверившего в ожидавшем меня достойном вознаграждении и в том наслаждении, которое доставило ему знакомство со мной.
— Я передам Ленни ваши извинения, — сказал он с улыбкой. — Знаю, как бьется ваше сердце, но в первую очередь мы должны заняться главным. Мой дом — ваш дом.
— Спасибо. — Я кивнул. — Ленч был превосходным. Самый великолепный ленч в моей жизни.
— Мой стол — ваш стол, — ответил он.
Лакей открыл для меня дверцу, и я забрался внутрь гигантской машины, усевшись рядом с Энди. Возле телефона к стенке автомобиля крепились электрические часы, которые показывали два пополудни. Кроме того, салон был оборудован сетчатой полочкой для газет и журналов и радиоприемником. Закрыв дверцу, лакей устроился рядом с шофером, после чего машина плавно отъехала от поребрика и двинулась через весь город в направлении загородного шоссе.
Я полагал, что Энди будет замкнутым и молчаливым, однако теперь мы были друзьями. Он открыл для меня свое сердце, посвятив в перипетии своей жизни. Его отец — не он сам, а только отец — появился на свет в «стране предков», той самой стране, откуда родом и толстяк — хозяин. Во времена отца все люди в «стране предков» были тупоголовыми и лишь сейчас немного поумнели. Это паршивая страна, но если на неё слегка нажать, она начинает сочиться золотом. Никто в «стране предков» не мог превзойти Монтеца по части добывания денег. Чего не следует делать, посоветовал мне Энди, так это обманываться его внешностью. Монтец, добавил он, двоюродный брат президента, а сам президент занимает свой пост уже семнадцать лет. Вскоре предстояли выборы, но единственным кандидатом в президенты является сам президент.
— В «стране предков» человек чувствует себя уверенно, — продолжал Энди. — Когда у меня поубавится сил, я поеду туда и куплю себе замок. У меня будет дюжина девок. Стоит согнать с постели одну, как сразу залезет другая. И почти даром. Никаких профсоюзов, законов о минимальной зарплате, ничего, кроме личного уважения. В замке я разведу лошадей и собак. Собаки — моя старая любовь. Я всегда говорю: человека можно узнать по его отношению к собаке. Ты любишь собак, Кэмбер?
— Да, собак я люблю, — кивнул я.
— Хорошо, что ты их любишь. — Энди тоже кивнул. — На прошлой неделе один тип ударил при мне собаку ногой. Я схватил его и прижал к стене, потом два-три раза погладил по морде тыльной стороной ладони. Он стал что-то мычать — за что, мол, я его истязаю. Я объяснил, что его следовало бы убить за издевательства над животными.