— Я готов пойти на что угодно.
— Мы захватим эту толстую жабу, этого Мелноуна. Если они захотят, чтобы он остался жив, они пойдут на переговоры.
— Но барьер, Боб!
— Ты подсадишь меня на спине. Я смогу подтянуть тебя на своем ремне, и вместе мы будем держать этого толстого слизня на кончике меча. Они могут не любить его, но если он босс…
— Я полезу наверх, Боб. Я охотник.
Престин благоразумно не ответил. Они сделали круг, перерубая лозу, если она подбиралась слишком близко, и с подергиваньем в нервах и страхом наблюдая, как она растет, подобно джину, из своего горшка.
Оказавшись напротив Мелноуна, они услышали его хриплый смех и презрительные, насмешливые советы.
— Бесполезно убегать, мои забавные друзья! — его итальянский был столь же плох или даже хуже, чем Далрея; он не был итальянцем по рождению. — Почему бы вам не остановиться и не сразиться, как мужчинам? — он хрипло прочистил горло, наслаждаясь шуткой.
Престин нагнулся. Далрей зажал свой меч между белыми зубами и поднялся по спине Престина на верх пластикового противолозового экрана, как олимпийский участник барьерного бега. Когда Престин поймал свисавший пояс и начал карабкаться наверх, он услышал, как арена изверглась бедламом криков и воплей. Далрей спрыгнул на сидения, прорубился между двумя съежившимися от страха Валчини, прогнал женщин с дороги и обвил свою левую руку вокруг толстой шеи Мелноуна — все одним плавным движением. Он драматически поднял меч к уху Мелноуна.
Перекувыркнувшись вслед за ним, Престин ударил одного из мужчин в живот и увернулся, когда еще один набросился на него. Он не понял, что его меч вошел и вышел, пока он бежал, тупо глядя на ярко-красную кровь, испачкавшую его кончик. Он никогда не думал, что он будет себя так чувствовать, когда убьет первого в своей жизни человека — он никогда не думал, что этот первый будет. Он был слишком занят, чтобы беспокоиться сейчас о смысле.
Женщина пронзительно взвизгнула:
— Он схватил шефа! Он собирается убить Мелноуна! Помогите! Помогите!
Волнение усиливалось. Престин придвинулся к Далрею и почувствовал отвратительный запах Мелноуна. Он сморщил нос.
— Это слишком далеко заходит, Боб. — Далрей пододвинул кончик меча ближе к уху Мелноуна. — Скажи им!
— Если вы причините нам вред, — крикнул Престин на своем твердейшем итальянском. — Мелноун умрет!
Ус лозы перевесился через экран. Стражник Хонши стоял рядом с ним с опущенным мечом, слишком оцепеневший для того, чтобы отрубить его, что, очевидно, было его обязанностью. Престин засмеялся.
— Смотри! — крикнул он и взмахнул мечом. Лоза упала обратно, а ее кончик свалился на сидение. Стражник побежал.
— Ты идиот! — злобно пробормотал Мелноун. — Не оставляй ее лежать здесь! Брось ее назад, на бетон! Ради Амры, брось ее назад!
Далрей наклонился и тыльной стороной головки эфеса меча ударил Мелноуна по лицу. Толстяке вздрогнул и застонал.
— Клянусь Амрой! Никогда больше не произноси это грязное имя! Клянусь Амрой, я выпущу тебе кишки!
Очевидно, противостояние религий, отметил Престин и тут же забыл об этом, когда появилась вторая лоза, внутри сидения!
— Ломбокская Лоза освободилась! — завопил мужчина рядом. За этим последовала спешка, безобразная спешка, когда мужчины и женщины визжали и дрались за то, чтобы выйти. Лоза поднималась, и Престин сразу же увидел разницу в размерах и свирепости. Размеры Ломбока на арене контролировались цветочным горшком. Эта новая, росшая с неимоверной скоростью из отрубленного кончика, не имела ограничений. Поглощая грязь и осколки бетонного щита под каждым рядом, она росла и пускала вокруг петли. Один стражник Хонши, бежавший слишком медленно, был пойман и утянут к основанию растения под сидениями. Он кричал до тех пор, пока его крики не оборвались, когда он был с громким хрустом раздавлен.
— Убирайтесь… прочь… — прохрюкал Мелноун сквозь руку, обвитую вокруг его шеи.
— Мы лучше выберемся отсюда, Тодор! Неси Мелноуна! Он — наш заложник!
Они бежали вниз по рядам, с Мелноуном, влачимым между ними, и лозой, извивавшейся и раскачивавшейся рядом. Первая лоза уже перекинулась в дюжине мест через барьер и пустила свежие корни. Скоро вся арена вплоть до прозрачной крыши будет сплошной массой лианы.
Престин не имел представления о том, куда идти. Он направился к сводчатому проходу, возле которого сумасшедшая толпа Валчини сражалась за то, чтобы выйти. Он не видел другого выхода. Никто не обратил на них ни малейшего внимания, когда они наконец прошли через него. Лоза наступала им на пятки. Никто не остановился, чтобы захлопнуть дверь.