— Ладно, не бзди, — ответил Фёдор таким покровительственным тоном, словно собирался похлопать по плечу, — работа тебе ломится очень даже простая. Поедешь с людьми в одно место и поможешь им таскать какие-то ящики. С оборудованием, кажется…Делов на неделю. Полторы штуки вперёд, полторы — после окончания работы.
— И где это нужно будет таскать ящики? — ощущая новый прилив подозрительности, поинтересовался я, — не в Чернобыле, случаем?
— Честно говоря, я не знаю, — голос Фёдора приобрёл озабоченные нотки и как-то отдалился, — но вряд-ли. Там, вроде бы, какие-то пещеры. Короче, если согласишься, тебе всё расскажут и покажут.
— Мне нужно подумать, — промямлил я, сдерживая предательскую дрожь в голосе, потому как проклятущий язык удерживал на своём конце немедленное согласие, — это же не очень срочно?
— Очень. — отрезал Фёдор, — ну чё ты ломаешься, как целка? Или у тебя есть три лишние штуки? Короче так — завтра утром я позвоню с трубы на твой домашний и, если хочешь заработать, будь готов: собери сумку с барахлишком, ну, как в поход — щётку зубную, то — сё… Жратву не надо: хозяева покормят. Мобилу — не бери, это особое условие, какие-то там магнитные поля…Согласишься — я за тобой заеду, не согласишься — соси сам знаешь, что. До завтра. А, кстати, передавай Ольге привет от Серёги.
В трубке загудело, после чего я совершенно автоматически положил её на рычаг и повернулся к жене, которая тушила окурок в пепельнице.
— Кто такой Серёга? — спросил я у неё.
— Не знаю, — она откинулась на спинку стула и кончик носа у неё порозовел, — какой Серёга, чего ты придумал?
— В общем, тебе от него привет, — буркнул я и пошёл в сортир. Думать.
Думалось хреново. Сумма в три штуки зелёно-разноцветных сыпалась перед глазами диковинным листопадом, погребая в своих шелестящих недрах все возможные возражения. Чего уж перед собой лукавить, за такие бабки можно было ехать куда угодно и делать, что угодно. Ну, почти… А недельку потаскать какие-то ящики — да это же просто сказка! Поскольку моя голова объявила тайм-аут, я позвал супругу, и она неторопливо явилась дымя сигаретой, точно женская особь паровоза. Уставившись на меня, оседлавшего унитаз, она выпустила струю дыма и ядовитый вопрос:
— Тебе подержать?
— Нет, вытереть задницу. — отпарировал я, — слухай сюды. Федька предложил мне заработать небольшую денежку.
— Небольшую — это сколько? — в голосе супруги возник квант интереса к моей персоне, а в голове громко щёлкнул, включаясь, аппарат для подсчитывания доходов.
— Две штуки баксов, — сказал я, слегка запнувшись на цифре два, — штука сейчас, остальное — потом.
— Шутишь, — губы Ольги презрительно изогнулись, но глаза вспыхнули, словно две алчные фары. Стало совершенно понятно: даже вздумай я отпираться, меня свяжут и силой отволокут к месту работы, — и что ты должен делать? Краденое прятать? У нас, в третьем подъезде, целое семейство повязали за эту ерунду. Помнишь, там ещё такой жирный тип, на иномарке раскатывал. Хочешь, чтобы я одна ребёнка воспитывала? Я тебя из тюряги ждать не буду!
В этом как раз никто не сомневался. Напротив — я был уверен в наличии у супруги запасного аэродрома, где её ожидает подготовленная полоса.
— Остынь, — проворчал я, заканчивая сортирный моцион мытьём рук, — Фёдор сказал, всё что от меня требуется — это таскать какую-то аппаратуру. Короче неделю меня не будет.
Теперь на лице Ольги промелькнуло какое-то подозрение. Вообще-то она не ревнивая, просто не любит, когда её вещами пользуется кто-то чужой. Я, очевидно, находился в списке её собственности, где-то между телевизором и стиральной машиной. Впрочем, я мог себе льстить, завышая стоимость раздолбанного тостера.
— По бабам собрался? — угрожающе прошипела она, — так знай — я дома сидеть не собираюсь: отдам Наташку матери и…
— Послушай, радость моя, — все эти разборки меня жутко утомили, — поедешь завтра со мной, заберёшь аванс, а заодно убедишься в том, куда я еду работать.
Колёсики в голове супруги сделали финальный оборот и табло выдало окончательный результат: Ваш выигрыш — тысяча долларов плюс бонус: недельное отсутствие мужа. В общем, неплохая прибавка к пенсии. Моя участь была решена. В этом я убедился сей же час. Непоколебимые черты лица моей половины поплыли, точно незримый Пигмалион начал свою благородную работу. Широкая, во все сорок восемь зубов, улыбка озарила лицо Ольги, и она поцеловала меня в губы. Ух ты! Давно забытое ощущение.