— Ах вот оно как, — протянул я, пытаясь вспомнить неизменного руководителя того учебного заведения, где мне, в своё время, пришлось обучаться. В памяти блуждало нечто, достаточно древнее для определения в археологический музей, — хм, однако…
— И ты мне хочешь попенять, за моего старика? — с горечью сказала девушка и я ощутил, как она напряглась.
— Да погоди ты! Наёжилась, как дикобраз, — я взял её за холодную ладошку и похлопал по ней, — ни фига я не хочу сказать. Разве не понимаю, какие ситуации могут быть в жизни. Особенно в наше время…
Ладонь расслабилась и заметно, потеплела. На полных чувственных губах промелькнуло выражение, напоминающее благодарную улыбку. Оксана внимательно посмотрела на меня и подвинулась ближе так, что её, обтянутое джинсами бедро коснулось моего. Удивительно, вроде бы мы, одетые люди, находились в странном и жутком месте, да ещё и невероятно устали…Короче, я ощутил возбуждение. Такова, стало быть, человеческая природа.
— Я тогда училась на первом курсе, — доверительно сказала Оксана и запрокинув голову, упёрлась затылком в стену пещеры, — денег ни хрена не было. Много я могла снять с матери, если папашки не было и духу? Начала подрабатывать, пропустила занятия и на сессии конкретно попала. Думала всё — вышибут. Вызывают к ректору. Ну, готовлюсь к последнему разговору и на свободу, с чистой совестью. Захожу — сидит. Куда там! В костюме, при галстуке, волосы выкрасил — Казанова, короче. Предложил, для начала, быть его любовницей, а там как получится. Мне куда деваться? Мать копейки зарабатывает, бабку в больницу положили: денег надо — немеряно. И учёбу продолжать тоже как-то нужно. Ну и как я должна была поступить?!
Глаза её сверкнули набежавшими слезами, а губы кривились, точно от боли. Когда так делала моя супруга, я знал — надвигается грандиозная истерика. Слава богу, кое какие методы для предотвращения грядущего шторма, были мне знакомы. Обняв Оксанку за плечо, я подтянул её к себе и прошептал на ухо:
— Ну, прекрати, — она замерла, и её голова склонилась ко мне, — я же тебе ничего не говорю. Не буду, даже, говорить, типа понимаю твою ситуацию — её может понять только тот, кто сам в ней побывал. Было так — стало по-другому. Что-нибудь хорошее обязательно случится.
— Ты прямо-таки — буддист, — Оксана посмотрела мне в глаза и смахнула слезинку, повисшую на реснице, — но знаешь — это успокаивает. Давно, со мной, так никто не разговаривал.
— Почему-то мне всегда было легче общаться с женщинами, — пояснил я, ощущая, как аромат Оксанкиных духов прошёлся по ноздрям и мягко ударил по мозгам. Говорить становилось всё труднее, — надо было мне стань психоаналитиком или сексопатологом. Кстати, о птичках, надеюсь у тебя хорошо получается мстить своему старпёру?
— Ещё как! — как-то нервно хихикнула девушка и совсем плотно прижалась ко мне, отчего мой пенис попытался провертеть дырку в одежде и выглянуть наружу, — правда, эта старая скотина всё время пытается меня контролировать. Погляди, кого он послал, вместе со мной — педика Кошкарёва; Лёху Семенчука — это вон тот, крепкий дядька, с усами — он работал в Припяти и теперь у него не стоит. И Евгения Матвеевича Жуковского, тридцать пять лет доблестной работы в Семипалатинске — сам понимаешь.
— Так что же ты терялась с Серёгой? — моя рука, непроизвольно, соскользнула ей на бедро, а её ладонь, точно так же нечаянно, легла на мою ногу. Рядом с промежностью, — воспользовалась бы моментом.
— А он не в моём вкусе, — Оксанкина рука превратилась в ковыляющего краба, который обнаружил интересный секрет под материей моих джинсов, — не люблю наглых говнюков, уверенных в том, что им не откажут. Вот если бы ты был не женат…
— Ты знаешь, — я повернулся к ней, и моя вторая рука совершенно неожиданно для меня самого, притянула девушку поближе, — я подозреваю, моя жена мне изменяет…
Честно говоря, сейчас я про неё и не вспоминал. Рядом со мной сидела молодая симпатичная девушка, чья рука поглаживала мой детородный орган, совершенно недвусмысленно говоря о её намерениях. Меня бросило в жар, и я начал подготовку к стыковке наших губ.
— Бедненький, — прошептала Оксанка.
Стыковка состоялась.
Раздеваться оказалось не слишком удобно. Одежда окостенела и упорно не желала сниматься, в то время, как руки, дрожа от возбуждения, едва не срывали пуговицы и кнопки. Ко всему прочему, мы ещё и непрерывно целовались, сплетаясь языками так, точно во рту поселился выводок обезумевших змей. Наши мешки в первый раз порадовали меня, оказавшись достаточно громоздкими, чтобы скрыть от посторонних взоров. Мы покатились по полу и лаская грудь лежащей подо мной девушки, я вновь и вновь целовал её губы. Заниматься любовью на твёрдом полу было неудобно. Наверное. Я этого не заметил. Как не заметил и пролетевших полутора часов, выныривая из сладостного тумана лишь послушать постанывание своей партнёрши.