Она стояла на полусогнутых ногах, тяжело дышала. Сосредоточенная, готовая к любым неожиданностям. В руках новая пара кинжалов. Откуда?
— Его можно ослепить, — проговорила она.
Сергей протер глаза. Мертвяк стоял на месте и отчаянно скреб морду здоровой рукой.
— Можем уйти, — сказала Дарина.
— А с ним что?
— Сожги, разделай на куски…
Тварь дернулась. Пустыми глазницами уставилась на людей.
— Не видит, но слышит, — сплюнул Сергей.
— Кто у нас маг? — в ее голосе звучало неприкрытое раздражение.
— Замри и не дыши…
Сергей поднял с пола кусок камня, отошел на шаг от девушки, ударил камнем о пол. Тварь повернулась на звук, немного постояла, шагнула. Сергей отошел еще, повторил процедуру. Он отступал медленно, постоянно оглядываясь, при этом шаркал и шумел, как только мог.
Чуждое сознание вновь подняло голову. По телу пробежала судорога. Сергей сжал зубы. Больше он не позволит поиметь себя.
— Пошел вон! — прохрипел он. — Это моя голова и мое тело! Теперь мои.
Следующий удар он нанес осознанно: острым краем камня приложил по внешней стороне ладони. Брызнула кровь. Боль рванулась по руке. Но нет времени, даже чтобы ее перетерпеть. Толстый мертвяк следует по пятам. Зато никто больше не пытается подмять под себя, забрать контроль над телом.
Дышать! Дышать!
Еще шаг, всего один шаг.
Тварь рухнула всей своей тяжестью. Одна ее нога провалилась в рваное отверстие в полу. Сергей отбросил камень. Мертвяк дернулся раз, другой, а потом замолотил по полу рукой. Он ревел, пытался вырваться из неожиданного капкана, но только сильнее насаживал себя на острые деревянные края отверстия.
— Кто ты такой? — спросил Сергей. Так же, как и Дарина, он не ожидал ответа.
Огонь в груди еще горит. Значит, сила не ушла. Ей можно воспользоваться. Он сможет! Боль в раненой руке пульсировала и не давала сосредоточиться. Зато вызывала раздражение. Сильное раздражение, перерастающее в ярость. Ярость к самому себе.
Очередной удар мертвяка почти расколол сразу три доски. Пол натужно скрипнул. Сергея окатила волна гнева вперемешку со страхом. Пламя внутри него сжалось тугим комком, а потом брызнуло тугим потоком. Он успел выставить перед собой руки, с трудом направляя исторгаемую им стихию.
Толстяк взревел так, что особняк вздрогнул, с обгоревших стен посыпался пепел. Он ударил еще всего раз (совсем не сильно), а затем задергался, заметался в пламени. Сергей старался направить огонь так, чтобы тот пожирал только выходца из могилы, не затрагивая при этом ни пола, ни стен.
Вскоре пламя иссякло. Но к этому времени мертвяк уже не шевелился. Его голова превратилась в покрытый сажей череп, плечи и грудь лишились большей части плоти и еще тлели.
Сергей опустил руки и, покачиваясь, побрел к ближайшей стене, возле которой и рухнул. Голова была абсолютно пуста.
— Надо уходить. Скорее, — Дарина обогнула тело мертвяка, остановилась возле Сергея.
— Куда?
— Не знаю. Пока не знаю. Мне надо подумать, а тебе – спрятаться. Это, — она указала на кучу обезображенной, дымящейся плоти, — не нормально. Если его создал и оставил здесь не ты… – многозначительный взгляд.
— Не я, — прохрипел Сергей. Сил врать и играть роль сильного мага больше нет. Пусть думает, что хочет.
— Значит, кто‑то ждал, что ты вернешься. Ждал – и успел подготовиться.
— Хорошо… – глаза закрывались сами собой. Эмоции иссякли.
— Эй–эй, не спи! — Дарина резко тряхнула Сергея за воротник. Послышался треск раздираемой ткани. — Предки мне в помощь! Вставай же.
Зачем она мешает? Зачем трясет? Так хочется отключиться. День был сложный. Один–единственный день невероятностью и безумием событий перекрыл всю предыдущую жизнь.
— Я иду, — проговорил Сергей заплетающимся языком – и медленно поднялся.
За спиной они оставляли пепелище и обгорелый труп, над которым все еще поднимался удушливый дымок.
Глава 5
Дурные вести бегут, хорошие плетутся, прихрамывая.
Дорога через город ему совершенно не запомнилась. Он то и дело терял связь с реальностью. Продолжал идти, подобно автомату по инерции переставляя ноги. Улицы, дома, люди – все слилось в одну тягучую расплывчатую картину, из которой не выцепить ни единого образа. Единственное, что он помнил – Дарина все время шла рядом. Шла молча и отстраненно, лишь иногда жестом или коротким словом указывая нужное направление в хитросплетениях городских улиц.
А потом была темнота. Они добрались до какого‑то не то дома, не то сарая (Сергей не смог бы сказать наверняка) – и мир исчез. Измученное сознание просто выключилось, провалившись в столь желанное забытье. К счастью и удивлению – абсолютно спокойное, без сновидений.
Проснулся Сергей от ощущения холода – единственного своего постоянного спутника в новом мире. Тело повиновалось с большим трудом, и понадобилось несколько минут активных (насколько это оказалось возможно) движений руками и ногами, прежде чем кровь вновь начала более–менее активно циркулировать по жилам.
Размахивая руками, как мельница, и подпрыгивая на месте, Сергей заодно рассматривал помещение, где и проспал последние часы… Наверняка не один час – несмотря на полученные за минувшие сутки ранения, чувствовал себя он на удивление бодрым и отдохнувшим. Немного болела спина и голова, но с каждым новым движением боль отдалялась все больше.
Старая одежда, уже порядком поношенная и запачканная, исчезла. Вместо нее чистые рубаха и штаны. Дарина переодевала? Сергей ухмыльнулся. А ведь он до сих пор не воспринимал новое тело своим собственным. Предмет множества вопросов, объект для исследования, причина неожиданных проблем, что угодно – только не новое обличие.
Ничего странного, что он замерз. Комната представляла собой вырытую в земле глубокую яму, размерами примерно три на четыре метра. Стены кое–где облицованы порядком прогнившими досками, пол земляной. Всей обстановки в ней: пара грубых деревянных стульев, такой же стол (причем кособокий, того и глядишь – завалится), застеленный соломой топчан. На столе, в глиняном подсвечнике, теплится свечной огарок, а в кривой, глиняной же миске лежат ломоть хлеба и кусок сыра. Над головой – поросший лишайником, почерневший от времени потолок. К стене приставлена хлипкая деревянная лестница. При ближайшем осмотре оказалось, что она ведет к закрытому сейчас люку.
Сергей прошелся по комнате, попытался открыть люк, но тот, хоть и дернулся, окончательно не поддался, будто с противоположной стороны придавлен чем‑то тяжелым. Несмотря на неудачу, никакой обеспокоенности Сергей не чувствовал. Пусть комната больше походит на тюремную камеру. Плевать. Сейчас самое время посидеть, подумать. Не этого ли он желал? Хотелось бы, конечно, немного тепла. Ну да после небольшой зарядки тело разогрелось.
Взяв из миски кусок сыра, он уселся на топчан. Только теперь заметил, что руки покрыты какой‑то слабо пахнущей мазью. Возможно, именно она заживила раны, которые на самом деле заметно затянулись. Что ж, по крайней мере, о его здоровье заботятся. Уже хорошо. Только едой не балуют. Сыр оказался старым и жестким, с каким‑то неприятным привкусом. Даже с учетом пустого желудка аппетита он не вызывал. Лучше бы оставили попить.
Неожиданно над головой послышались тихие шаги. Сергей подобрался, прислушался. Ходил один человек. Довольно уверенно, не пытаясь скрыть своего присутствия. Шаги проследовали вдоль всего потолка, смолкли. Спустя полминуты возникли снова, остановились возле люка. Еле слышное позвякивание – и деревянная крышка откинулась. В открывшемся отверстии показалось уже знакомое лицо. Огромные зеленые глаза сверкнули, будто у кошки.
— Проснулся? Тогда поднимайся ко мне. Только затуши свечу.
Сергей посмотрел на недоеденный кусок сыра, положил его обратно в миску.
Наверху оказалось довольно свободно. Если бы не столько мусора – можно было использовать помещение в качестве склада. Впрочем, похоже, оно так и использовалось. Только стаскивалась сюда всякая дрянь, вряд ли пригодная для путного использования. Вдоль стен стояли широкие столы, заваленные рухлядью. Целые горы изделий из кожи, металла, дерева и глины покоились в больших и малых кучах. Сергей однажды видел подобное: участок частного дома, превращенный хозяевами в помойку, на которую приносилось все, что находилось на соседних свалках. Но там стоял удушливый запах разложения, а тут – нет. Немного пахнет пылью – и только.