Сергей почувствовал, как холод обнимает ноги. Еще немного – и он пустится в пляс, чтобы согреться. Стыдно перед остальными, но тело Вятича бунтовало, взывало к милости своего нового обладателя.
— На свои головы выследили – однажды и они не вернулись. Тут уж мужики собрались кучно, да и пошли целой ватагой на поиски. Нашли. Оба на погосте. Белояру‑то несильно досталось – всего горло перегрызли. А вот Чилигу обидели.
— Следы видели? — спросил Сборщик.
— Да, мужики говаривали, натоптано там, аки сборище прошло. Следы все больше человечьи, но видели и вовсе странные. Но напуганы были дюже. Один другого переврать спешил. Обратно чуть не бегом примчались. Глаза бешеные. А ведь не последние работяги. Да и повидали многое.
— Больше жертв не было?
— Окромя брата вашего – никого. Да и его отговаривали, бедолагу. Не ходи, мол. Ан нет, не послушал. Почувствовал что‑то, сказал. А что – не сказал. Хотел сам проверить. На тот уж раз мужики не сразу на поиски вышли. Но не оставлять же в лесу. Вооружились кто чем, пошли. Вернулись скоро. Страху еще больше, чем в первый раз. Говорят, зараза по деревьям да травам раскинулась. Черная, будто сажа, но живая. Брата вашего на подходе к погосту нашли. Следов вокруг – тьма. Земля кровью забрызгана. Дальше не ходили. Страх, говорят, взял, точно следит кто из‑за деревьев. Мы, знаете, в этом лесу родились и всю жизнь прожили, благодетелем его считали, защитником. Оборонит от лиходейства, ежели что. А тут такое. Одним словом – беда.
Сборщик по очереди подошел к телу каждого из братьев, сдернул с тел покрывало. Сергей уже не чувствовал рук, отчаянно хотелось на поверхность, но он заставил себя смотреть на мертвецов. Батяшке повезло больше всех, если так можно сказать. Вряд ли парень мучился – один порез рассек ему горло, второй – живот. Разрезы ровные и, похоже, глубокие. Несколько небольших укусов на руках и теле, но неглубокие, чуть прокушена кожа. Того же, кого старик назвал Чилигой, рвали почти столь же жестко, как и собрата Сборщика. В теле несчастного зияли глубокие рваные раны, отсутствовали целые куски мяса. И все же и у него повреждения не столь многочисленны, как на теле мертвого Сборщика.
— Такое ощущение, что на первой жертве они только пробовали силы, — проговорила Дарина.
— Кто они? — спросил волхв.
— Не знаю. Волки… может, одинокий секач появился.
— Мужики говорили, что в первый раз видели человечьи следы. Неужто кто волками али секачом правит? Да и не похоже на них. Не те раны, сама посмотри, девонька.
— Но с пробой сил права, — согласился Сборщик. — Смерть от тела к телу все отчетливее. Она обжигает и уже не остановится.
— Подождите, — спохватился Сергей. — А могилы? Кто‑нибудь видел могилы? Они разрыты?
— То мне неведомо, — развел руками Мешко. — На первый‑то раз мужики особливо по сторонам не пялились. Не до того – больше за братьев переживали. А уж на второй раз и вовсе не до того – до погоста и не дошли.
— Ты же не думаешь на толстяка из имения, — быстро проговорила Дарина.
— На него – нет. На нечто похожее – да.
— О чем вы, ребятишки? — спросил волхв.
Странно, но больше Сергею не казалось, что старик смотрит свысока. Скорее – по–отечески.
— Боюсь, нам придется наведаться на ваш погост, — сказал Сергей.
Мешко вздохнул, покачал головой.
— Жалко мне вас. Сгинете ни за что. Но раз решили – догоняйте господ магов. С ними об руку все спокойнее будет.
Сборщик чуть заметно поморщился, но ничего не сказал.
— Вот только проводить вас некому, — снова заговорил волхв, когда все пятеро поднялись из холода наверх, к солнцу. — Староста выделил одного проводника. Да и тот ушел с магами.
— Почему одного? — насупилась Дарина.
Девушку явно бил озноб, но она старательно пыталась это скрыть.
— Люди напуганы. Но если им приказать – пойдут.
— Так в чем дело?
— Я не позволю им вступить в лес, — спокойно произнес Мешко.
— Батюшка, разрешите… – вступил было в разговор Санко.
— Ступай с миром, сынок, — сказал волхв.
Парнишка тут же сник и поплелся прочь.
— Дорогу покажу я, — добавил ему в спину Мешко. — На мне лежит ответственность за этих людей. Негоже перекладывать ее на других. Сам недосмотрел – самому теперь из горшка хлебать.
— Далеко идти? — спросил Сборщик.
— Недалече. Скоро обернемся.
Лишь в дороге Сергей почувствовал, что начал отогреваться. Теперь, на солнце, при хорошем освещении, можно рассмотреть находку, выуженную из руки мертвого Сборщика. Сергей раскрыл ладонь, все это время плотно сжатую.
— Отец Мешко, как, по–вашему, кому это принадлежит?
Волхв обернулся, с интересом посмотрел на кусок кости: коричневатого цвета, с отчетливыми, почти черными разводами. Определенно – зуб. И даже видны остатки не то корня, не то мяса – темно–красного цвета, со все теми же черными разводами.
— Похоже на клык… – задумчиво проговорил Мешко.
— Только гнилой, — добавила Дарина.
Вдруг поверхность коричневой кости вспучилась, пошла пузырями. Сергей инстинктивно дернул ладонью. Зуб упал в траву. Вверх тут же поднялась струйка удушливого дыма. Пузыри зашипели, но уже через мгновение опали густой, склизкой массой черного цвета.
— Что ты сделал? — спросил Сборщик.
Сергей перевел взгляд на него, затем, щурясь, посмотрел на солнце.
— Они здесь, — проговорил так глухо, что не узнал собственного голоса. — И они поднимают солдат.
В памяти тревожным набатом звучали слова Здебора Вятича: «Тело повторно убитого тобой мертвеца распалось под первыми лучами солнца». С зубом произошло то же самое. Исчез, как только на него упали солнечные лучи.
— Нам лучше успеть вернуться дотемна, — сказал Сергей.
— Чувствую себя лишним, но кто – они? — спросил Мешко.
— Те, с кем не стоит встречаться, — немного резко ответил Сборщик. — Поторопимся. Ты уверен? — повернулся к Сергею.
— Очень хочется сомневаться, но пока не могу, — усмехнулся тот. — Ты говорил о каком‑то послании брата, которое он успел передать. Пора бы рассказать, нет?
— Нечего рассказывать. Он описал ощущения. Непосвященным их не понять. И… – он замялся. — Холод. В лесу, ближе к погосту. Сказал, что все проверит.
— Пока не стемнело, мы в безопасности, — сказал Сергей. — Ночью я туда не сунусь.
Он ожидал презрительных слов или хотя бы взглядов. Но нет. Похоже, подтверждение версии собрата Сборщика сильно озадачило.
Шаг пришлось ускорить.
Что‑то неуловимо странное появилось в воздухе за несколько минут, до того как стали видны очертания погоста. Не холод, не страх. Ощущение чьего‑то присутствия. Ощущение слежки. Охоты.
Сергей резко остановился.
— Вы это слышите?
— Что? — спустя несколько секунд спросила Дарина.
— Тишину.
В лесу царила гробовая тишина. Легкий ветер колыхал кроны деревьев, но и они, казалось, не издают ни звука.
— Беда не приходит одна, — сказал волхв. — С того дня, как погиб Батяшка, скотина с ума сошла. Птица сидит по углам. Коровы и козы отказывают в молоке – мучаются, бедные, а хозяек чураются. Да что скотина – дети малые не спят, как следует. Плачут.
— Глупое предложение… – сказал Сергей. — А перенести деревню в другое место нельзя?
Мешко только усмехнулся, сверкнув глазами.
Погост располагался на просторной поляне, скорее всего искусственного происхождения. Лес резко обрывался, уступая место траве по пояс, но здесь и ей не позволяли расти в полную силу, периодически скашивая. Впрочем, в последнее время заниматься косьбой было явно некому. Трава набрала силу и начала наступление на многочисленные холмики, увенчанные деревянными крестами. Ни намека на изысканность или даже попытку придать крестам ухоженный вид. Вряд ли в мире волхвов и магии христианский знак имел свое былое значение. Больше похоже на то, что кресты ставили по традиции, нежели руководствуясь какими‑то религиозными соображениями.