— Я же уже сказал: желтоглазые – не дело братства.
— Тебе не кажется, что ты уже вышел за рамки, в которых это самое братство действует? — громко прошептал Сергей, подавшись вперед.
Лицо Сборщика дрогнуло. Хотя, возможно, это всего лишь отблеск пламени свечи.
— Раз уж ввязался в игру с желтоглазыми – дойди до финиша. Осталось немного. Последний шаг.
— Тебе даже не понадобится помощь братства, — проговорил Сборщик. — Тебя заберут адепты Дома Жизни. Или замуруют в могильнике. В назидание другим дуракам.
— Принцип не вмешиваться в дела простых смертных – это что? Кодекс или привычка? А может быть, страх? Твои предки, те, кто шел через мертвые деревни и города, пытаясь остановить мор, у них тоже был какой‑то особенный кодекс? Наверняка каждый из них боялся остаться наедине с эпидемией и ее порождениями. И все же они шли. Почему они делали это, Сборщик?
— Это было давно. Была необходимость. Кто‑то должен был заняться чисткой.
— Значит все дело в необходимости? И только? Рационализм во главе угла?
— Да.
— Отличный щит. Тогда готовьтесь, Сборщик. Я очень не хочу, чтобы ваш рационализм оказался втоптан в грязь теми, тела которых вы так ревностно собираете. Вы держитесь особняком. Но поможет ли это выжить?
— Мы вне споров и интриг. Мы – работаем.
Сергей тяжело выдохнул. Упертость Сборщика бесила так же сильно, как и нарастающее чувство беспомощности.
— Зачем ты встал между мной и Драганом Эйчем? Почему не остался вне нашего спора?
— Забудь об этом.
— Зачем?!
Резким движением Сборщик впечатал Сергея в стену. Голова откинулась назад, с силой приложилась о дерево. В глаз вспыхнули яркие искры. Но Сергей не торопился нанести ответный удар.
— Ничего не было, — прошипел Сборщик. — Ни–че–го!
Его хватка ослабла.
— И никто до сих пор не догадался о природе вашей силы? — ровным голосом спросил Сергей. Он провел языком по деснам: во рту ощущался металлический привкус.
— Что?!
— Ведуны ведь гонимы, так? Их преследуют все – и оба дома, и Золотые башни. А еще считается, что ведунов почти не осталось. Кто бы знал, что они ходят под самым носом? В открытую, не таятся. Только стараются не вмешиваться в чужие дела…
— В своем ли ты уме?! — лицо Сборщика перекосилось в гримасе.
— Вполне. Вы черпаете силу в смерти других людей. Вернее будет сказать: и в смерти тоже. А когда убиваешь сам, сила захлестывает? Наверняка. Даже тот, кто мгновение назад стоял не краше мертвяка, распрямляется и снова готов жить. Готов перетаскать на себе все трупы – и даже не сбить дыхание.
Сборщик отступил на два шага, отвернулся.
— Я должен тебя убить, — проговорил спокойно. — Добрых советов ты не слушаешь, продолжаешь копать. А это очень вредно для здоровья.
— И что изменится?
— Все останется по–прежнему.
— Ничего по–прежнему не останется. Ты был на погосте, был, когда мертвяки вошли в деревню. Скажи мне откровенно: считаешь это временным неудобством?
Он молчал долго. Сергей уже начал было думать, что Сборщик вовсе не собирается отвечать.
— Я считаю это… – слова явно давались ему с трудом. — Опухолью. Разрастающейся с каждым днем.
— Так помоги мне. А потом поговорим – туда я копаю или нет. Прятаться не стану, если вдруг окажется, что все мои опасения ничего не стоят.
— И не спрячешься, — хриплым голосом проговорил Сборщик. — Он постоял еще немного, вглядываясь в пламя свечи. — Жди у леса. У тропы.
Не сказав больше ни слова, Сборщик покинул часовню.
Сергей вышел в ночь, подставил лицо порывам прохладного ветра. Что ж, можно считать – разговор получился. Немного нервозный, ну так главное – результат. Можно уходить. Он снова обогнул деревню, с некоторым трудом отыскал оставленную лошадку. На его зов животное и не вздумало откликаться. Выдал лошадь единственный звук – треск переломленной ветки.
Сборщик прибыл спустя примерно полчаса. К этому времени ночь набухла непроглядным мраком. Сергей ничего не видел уже в нескольких шагах от себя. Но спутника темнота, судя по всему, нисколько не смущала. Он только бросил Сергею веревку.
— Привяжи к луке или держи в руках. Поедешь за мной.
— Ты сам‑то что‑нибудь видишь?
— Да.
Сергей не стал спорить. И правильно сделал. Сборщик правил с такой уверенностью, будто вокруг не лесная темень, а просторная, хорошо освещенная улица. Сергею оставалось лишь не уснуть на ходу и не вывалиться из седла. Впрочем, бодрости способствовали ветви деревьев, которые нет–нет – да хлестали по лицу.
По тракту ехать стало проще и светлее. Словно сжалившись над ночными путниками, на небе появился месяц.
Въехав в город, Сборщик остановился.
— Могильник осмотрим завтра ночью. Мне надо навести кое–какие справки, подготовиться. Я найду вас.
Еще только выезжая из деревни, Сергей думал, что посетить место предполагаемого хранения ключа получится и сегодня. Но пока добрался до города – удерживался в седле лишь отчаянной силой воли. Усталость накатила жуткая. Даже, скорее, не столько усталость, сколько сказались последствия от пребывания в лаборатории Здебора Вятича. Тело болело. Не особенно сильно, но нудной, пульсирующей болью, отдающейся в голове. Потому и слова Сборщика он воспринял с большим воодушевлением. Еще день ничего не решит.
Дарина встретила его во всеоружии. На полу и без того слабо прибранной комнаты разложены предметы, которых раньше здесь не было.
— Уже?! — воскликнула она, вскочив на ноги: в руках – нечто, похожее на наручи, но с креплениями для плоских лезвий. Метательные ножи?
— Да, — проговорил Сергей. — Ночь и день, чтобы подготовиться и отоспаться. Завтра ночью попробуем вскрыть Могильник.
— Он согласился? — в ее голосе звучало недоверие.
— Сам до сих пор не верю, но да – согласился.
— Отлично. Хотя не уверена, что его опыт и знания смогут нам пригодится.
— По крайней мере, мы сделали все, что могли.
— Расскажешь об этом дознавателям, — усмехнулась девушка.
— Спасибо на добром слове, — в тон ей ответил Сергей. — Что у нас с амуницией?
— Смотри, — Дарина отошла в сторону. — По–моему, должно хватить. Даже с избытком.
Меньше всего сейчас Сергею хотелось рассматривать что‑либо. Тепло, исходящее от камина, действовало получше всякого снотворного. Тело стремительно теряло силы, превращаясь в студенистый пудинг.
На полу лежали два свертка с какой‑то черной одеждой. Рядом – кусок мела и части кожаных доспехов. Сергей узнал только нагрудник и поножи. О назначении полукруглых накладок, прошитых металлическими клепками, можно только догадываться. Два мотка тонкой веревки, крючья черного металла, несколько факелов. Дальше – сложнее. Несколько пузырьков, плотно обмотанных бечевой. И пара клинков в простых потертых ножнах. Сергей аккуратно вытащил один клинок – длиной в предплечье, с широким лезвием, отливающим алым. Причем алые всполохи рождались внутри самих клинков, а не падали на них из камина. Будто держишь не кусок стали, а застывший лепесток огня. Легкий. Удобная теплая рукоять, но рука не потеет и не скользит. По балансировке и прочему сказать сложно, но ощущение от оружия такое, будто только что нашел нечто, давно утерянное, но не позабытое. Напротив – долгожданное и родное.
— Что это? — спросил Сергей, с восхищением всматриваясь в алые переливы. Клинок горел.
— Взяла на всякий случай. Вещь смертельно опасная. Для обеих сторон. Если не умеешь пользоваться – лучше и не браться. Эти клинки зачарованы в кузнях Золотых башен.
— Откуда они у тебя?
Девушка неопределенно повела плечами.
— Достались в счет оплаты…
— Дорогие?
— Они стоят своих денег. Будь уверен.
Сергей нехотя убрал оружие обратно в ножны.
— Зачем два?
— Один для тебя. Мало ли что. Страховка.
— Сама же сказала: не умеешь пользоваться – не бери. К тому же… думаешь, все может обернуться настолько плохо?
— С тобой возможно все… Смотри.
Дарина отошла к нагромождению всевозможного мусора, вернулась, неся в руке толстый металлический прут. Темный металл покрывала ржавчина, но вряд ли она сильно умаляла прочностные качества прута. Подняв огненный клинок, девушка резко взмахнула им и рубанула по пруту. Кусок темного металла с глухим звуком упал к ее ногам. Гладкий срез алел ярко–красным. Вслед за куском прута упали капли раскаленного металла.