Одинокая тропинка, заросшая сорняками, на которую уже давно не ступала нога человека, мало-помалу расширялась, переходя в асфальтированную грязную и мокрую дорогу. Из-за непроглядного тумана ничего не было видно в радиусе одного метра. Вокруг стояла мертвая тишина, которую изредка прерывали еле слышные шаги.
Он шел, озираясь по сторонам, но так ничего и не увидел: только белый густой туман, заставляющий тяжело дышать. Стук ботинок отдавался эхом в этой неизведанной глуши, и, казалось, что только этот единственный звук мог вернуть его в эту жуткую реальность. Еще шаг, и еще — и звук пропал, сменившись на тихий шелест. Парень остановился и опустил взгляд: он стоял на сухой, выцветшей траве, примятой к мокрой земле. Переступив с ноги на ногу, парень поднял голову и сквозь густой туман в белесой дымке увидел громадное красное здание с широкими, старыми окнами, на которых четко выделялись ржавые решетки. Здание было таким старым, что, казалось, притронешься — и оно тут же рухнет. Парень не спеша подошел чуть ближе, осматривая странную местность, окруженную высоким забором с колючей проволокой. Зеленая, выцветшая крыша с облупившейся краской слегка поблескивала на свету, который появился будто из ниоткуда.
Парень медленно, изучающе провел взглядом по всему зданию, задерживаясь на несколько секунд на чернеющих, бездонных окнах, обрамленных решетками. Стало прохладно; откуда-то подул ветер. И только сейчас он заметил, что находится в одной футболке и спортивных брюках посреди неизведанной молчаливой глуши. Но, если он сюда попал, значит нужно как-то выбираться. Выпустив клуб пара изо рта, парень направился точно ко входу, к широкой ржавой двери с тяжелым металлическим замком. Но не успел он дойти до нее, как заметил в окне мимолетное движение. Он остановился и, вытянув шею, посмотрел в окна четвертого этажа, но ничего, кроме черноты и решеток, не увидел.
— Эй! — крикнул он, вглядываясь в окна.
Тишина. Пожав плечами, он снова потянулся к замку, как вдруг услышал крик.
— Помоги мне!
Ошалевший, парень отпрянул от двери и снова устремил свой взгляд на окна. Теперь там стояла девушка и крепко держалась за решетки. Она смотрела точно на парня, и на ее лице застыла гримаса ужаса и отчаяния. Ее завивающиеся светло-русые волосы были распущены и слегка взлохмачены.
— Я прошу тебя, помоги мне! — кричала она, обливаясь слезами.
Парень оглядел кирпичную стену. Почему-то именно сейчас ему жутко захотелось залезть к ней по стене, но вряд ли он смог справиться с решетками.
Пока он раздумывал и прикидывал, как спасти девушку, звуки прекратились. Парень быстро взглянул на окно, но там уже никого не оказалось. Ровно через секунду он уловил отдаленный звук, который с каждым разом все приближался и приближался. Было такое ощущение, что где-то неподалеку включили дрель. С каждой секундой звук был все ближе и ближе. Теперь он слышал его в здании. Снова раздался женский крик, и парень, по непонятной причине, вдруг понял, что кричит та самая девушка, которая так отчаянно просила ей помочь.
Парень, не теряя ни минуты, подбежал к двери, но та была заперта. Звуки дрели не прекращались, a, наоборот, становились все громче. Паника взяла вверх над разумом. Он начал неистово стучать по двери. Чем ближе и громче был звук дрели, тем яростнее он стучал в дверь, будто хотел от чего-то убежать, но с каждым разом понимал, что он не сможет. Внезапный страх наступил так быстро, что парень не заметил, как он остановился и рухнул перед дверью, испуганно прижавшись спиной к ржавому металлу. Он обхватил голову руками в надежде, что дребезжание пройдет, но оно становилось только громче. Стало больно. Голова буквально разрывалась на части. Боль стала адски невыносимой, будто сверлили череп. Парень что есть мочи закричал, но звук так и не прошел. Он попытался открыть глаза, но видел перед собой лишь серый мокрый асфальт, на который крупными красными каплями стекала какая-то субстанция. Убрав дрожащие потные руки с головы, парень увидел, что они по самое запястье были в крови, будто окунули в краску. От вида такого количества крови ему стало дурно. Он снова закричал…
Спаси ее, — сказал кто-то, и парень очнулся.
Он широко открыл глаза, осматривая свою комнату, в стенах которой эхом отдавался звук работающей на полную мощность дрели. Сон забылся сразу же, как только парнишка распахнул глаза.
Сон мог быть намного лучше. Который час? Восемь утра? Ох… дядя Сэм… — простонал парнишка и откинулся на мягкую подушку, укрываясь с головой одеялом, чтобы хоть как-то заглушить этот противный, дребезжащий нескончаемый звук.
Желание вставать мигом улетучилось. Он лежал в своей удобной мягкой прохладной кровати и о чем-то размышлял, вспоминал всю свою жизнь. A что оставалось делать, если в другой комнате уже во всю работал дядюшка Сэм, не заботясь о том, что где-то совсем рядом спит его племянник? Смотря в потолок через щель в одеяле, парень почему-то вспомнил все, что когда-то происходило в его жалкой и скучной жизни. Вроде такой красивый: брюнет с почти идеальным лицом, которое не маралось колониями вечных прыщей; с большими, глубокими карими глазами и со слегка вздернутым носом, с аккуратными скулами и широкой милой улыбкой; со спортивным, подкаченным телом. Разве не красавец? Но, несмотря на такую запоминающуюся внешность, его жизнь была полна неудач, связанных с семьей, которая погибла в автокатастрофе, и с девушками, которых никогда у него не было. Оставался только «горячо любимый» дядюшка Сэм. Сэмюэл Шеферд был не лучшим человеком в жизни парнишки. В свои пятьдесят три года он был достаточно умен, опытен во всяких отношениях, до жути ловок и силен, да так, что часто поддавал своему племяннику за промахи. Парень не боялся его, не боялся его пьяных выходок, но в глубине души все равно ненавидел его за все, даже за то, что у них одна фамилия на двоих. Желание побыстрее свалить из дома превышало другие желания, но разве у него был выбор? Конечно, нет. Поэтому он и жил в доме своего дяди Сэма и каждый день терпел от него трепку. Наверное, любой другой паренек давно бы убежал из этого дурдома, где каждый вечер пахло крепким алкоголем и сигаретами, но только не Тим.
Шел уже двадцатый год его скучной жизни, которая с каждым днем уходила в никуда, в такую же грязную, скучную и вязкую жижу. Но, видимо, не сегодня.
— Тим! — рявкнул басистый прокуренный голос из соседней комнаты. — Ты помер, что ли? A ну вставай, балбес, уже полдевятого утра! Опоздаешь в свой сраный колледж! — кричал он.
Тим недовольно что-то пробормотал себе под нос, вяло слез с кровати и потянулся к комоду, взяв пару повседневных вещей, в которых ходил в свой «сраный», как выразился его «обожаемый» дядюшка, колледж.
Быстрый гулкий звук кед по деревянным ступеням лестницы спровоцировал новый диалог.
— Эй! Парень, — крикнул Сэм уже из кухни, выглядывая из-за угла. — Что за новая мода ходить не причесавшись? — Тим ничего на это не ответил. — Сегодня на завтрак слегка подгоревшая яичница, мать ее, с беконом. Что было в холодильнике, из того и приготовил.
— Сэм, — Тим всегда называл его по имени. — Дай мне лучше пару долларов, и я поем в колледже. На это смотреть невозможно.
Тим еще раз с явным отвращением взглянул в свою тарелку, набитую пригарками, старым резиновым беконом и щепоткой сухой зеленушки.
Сэм внимательно посмотрел племяннику в глаза, будто пытался выудить душу изнутри. Казалось, что вот-вот — и его глаза нальются прожигающей злостью, и Сэм со всей силы макнет лицом парнишку в эту тарелку. Но ничего такого не последовало.
— Сынок, — Сэм со скрипом выдвинул стул и грузно сел на него, печально выдохнув, будто выпускал всю свою боль наружу. — Тебе уже двадцать лет, учишься в колледже, за который пока плачу я… Ладно, это не так важно, — он опустил взгляд, явно не желая поднимать ту тему с деньгами, которая была сейчас актуальна как никогда. Тим молчал. — У тебя же даже девушки нет, a ты ведь такой красивый. Балбес, но красивый. Как на тебя еще девки не вешаются?