— Вначале он был очень любезен, — обращаясь больше к себе, пробормотал Джон.
— А теперь от его любезности не осталось и следа, — твердо сказал Кара. — Ведь он обычный ростовщик, мой милый друг, и не более того. Вы совершили глупость, обратившись к нему. Почему вы не пришли ко мне? Я бы дал вам денег.
— По определенной причине, — спокойно заметил Джон, — я не мог просить денег у вас. Вы прекрасно ее знаете и даже сегодня напомнили мне о ней. Для меня никогда не было тайной, что вы хотели жениться на Грейс.
— Сколько вы ему должны? — спросил Кара, внимательно изучая свои холеные ногти.
— Две с половиной тысячи фунтов, — горько улыбнулся Джон, — а сейчас у меня нет даже двух с половиной тысяч шиллингов.
— Он требует деньги немедленно?
Лексман пожал плечами.
— Послушайте, Кара, — неожиданно сказал он, — не думайте, что я хочу упрекнуть вас в чем-либо, но с Вассаларо меня познакомили именно вы.
Кара кивнул в ответ.
— Как вы отметили, — нахмурившись, продолжал Лексман, — от его любезности не осталось и следа. Я встретился вчера с ним в Лондоне и из разговора понял, что он ни перед чем не остановится. Я надеялся, что меня выручит постановка новой пьесы, и пообещал с ним расплатиться, но, увы, обстоятельства были против, и я не смог сдержать слова.
— Я вас понимаю, — сказал Кара, — а миссис Лексман знает об этом?
— Только в общих чертах, — ответил Джон, беспокойно шагая по комнате, опустив голову и сжав за спиной кулаки. — Естественно, я не рассказывал ей о том, как он себя вел при встрече. Знаете, он грозился убить меня, — сказал он, резко обернувшись к греку.
Кара улыбнулся.
— Не вижу здесь ничего смешного, — сердито произнес Джон, — я был готов схватить этого коротышку за шиворот и отшвырнуть…
Кара положил руку ему на плечо.
— Я смеюсь не над тем, что с вами произошло, — сказал он, — а от одной мысли о том, что Вассаларо грозится кого-то убить. Да он величайший в мире трус. Что же могло заставить его пойти на это?
— Он твердил, что ему очень нужны деньги. Возможно, так оно и есть. Он был вне себя, его переполняли волнение и злость. В противном случае я, конечно, задал бы ему хорошую трепку.
Кара подошел к камину, остановился и, снисходительно улыбнувшись, посмотрел Джону в глаза.
— Вы, вероятно, не так поняли Вассаларо. Повторяю, он величайший в мире трус и скорее всего держит у себя в доме полный арсенал оружия. Возможно, он и пригрозил вам. Но стоит щелкнуть у него перед носом барабаном револьвера — и он упадет без чувств. Кстати, у вас есть револьвер?
— Какая ерунда, — резко ответил Лексман, — я не могу себе позволить участвовать в подобного рода мелодраме.
— Напрасно вы так, — настойчиво произнес Кара. — Имея дело с моими соотечественниками типа Вассаларо, скажем, в Риме или другом подобном городе, вы просто обязаны владеть такими методами борьбы с ними. Не обязательно пускать оружие в ход, иногда достаточно просто припугнуть негодяя. Видите ли, если вы его поколотите, вы или ваша супруга рискуете получить нож в спину. Однако стоит вам принять его условия игры в этой, как вы говорите, мелодраме и в психологически нужный момент предъявить решающий аргумент, я гарантирую, что вы добьетесь необходимого эффекта. У вас есть револьвер?
Джон подошел к столу, вытащил ящик и достал миниатюрный браунинг.
— Вот и весь мой арсенал, — сказал он. — Из него еще ни разу не стреляли. Я его получил в подарок от одного из моих почитателей на прошлое Рождество.
— Довольно странный рождественский подарок, — сказал Кара, с интересом разглядывая оружие.
— Я думаю, что мой даритель ошибочно полагал, что в повседневной жизни меня окружают револьверы, кинжалы и смертельные яды, — ответил Лексман. Похоже, чувство юмора постепенно возвращалось к нему.
— К браунингу была приложена поздравительная открытка.
— Вы знаете, как с ним обращаться?
— Я никогда всерьез не думал о применении оружия. Знаю, как его заряжать, однако коль скоро патроны не были приложены к подарку, мне и в голову не приходило брать его в руки.
В дверь постучали.
— Должно быть, почта, — пояснил Джон.
Служанка вошла в кабинет. Лексман взял с подноса письмо и нахмурился.
— От Вассаларо, — сказал он, когда девушка закрыла за собой дверь.
Грек взял в руки письмо и осмотрел его.
— Почерк злого человека, — только и сказал он, возвращая письмо Джону. Тот, разрезав пухлый конверт, извлек наружу с полдюжины листков желтой бумаги. На одном из них было что-то написано. Джон прочитал: