— Это было потрясающе, — сказал он, — ты волшебник.
— Такой разгул! И автобус прибыл как раз вовремя, и тут еще этот сбежавший бабуин…
Вульф внимательнее присмотрелся к тому, чем занимался Абдулла. На полу перед ним лежала куча бумажников, дамских сумочек, кошельков и часов. Хозяин дома взял в руки кожаный бумажник с красивым узором. Из бумажника он вынул пачку египетских банкнот, несколько почтовых марок и крошечный золотой карандаш и засунул все это куда-то под халат. Затем отложил бумажник, взял дамскую сумочку и стал осматривать ее содержимое.
Вульф все понял.
— Ах ты, старый мошенник. Твои мальчишки обчистили все карманы в этой свалке.
Абдулла усмехнулся, блеснув железным зубом.
— Пройти через такие приготовления и взять только один портфель? Ты меня плохо знаешь.
— Но портфель-то у тебя?
— Конечно.
Вульф расслабился. Однако Абдулла даже не пошевелился, чтобы принести главный трофей.
— Отдай его мне.
— Сейчас, — сказал Абдулла, не двинувшись с места. — Тебе нужно заплатить мне еще пятьдесят фунтов за доставку.
Вульф отсчитал деньги, и они исчезли под грязной галабеей. Абдулла нагнулся, одной рукой он прижал младенца к груди, а другой залез под подушку, на которой сидел, и вытолкнул из-под нее портфель.
Вульф взял его и осмотрел. Замок был сломан. Алекс почувствовал раздражение: должен же быть предел этой двуличности. Он заставил себя говорить спокойно:
— Ты уже открывал его.
Абдулла пожал плечами:
— Маалеш.
Это двусмысленное слово по-арабски значило одновременно «извини» и «ну и что?».
Вульф вздохнул. Он слишком много времени провел в Европе и успел забыть, как дело обстоит дома.
Алекс открыл портфель. Внутри находилась пачка из десяти — двенадцати листов текста, мелко напечатанного по-английски. Когда он принялся за чтение, кто-то поставил перед ним чашечку кофе. Он поднял глаза и увидел перед собой прелестную девушку.
— Твоя дочь? — спросил он у Абдуллы.
Тот засмеялся.
— Моя жена.
Вульф еще раз взглянул на девушку — на вид ей было около четырнадцати лет — и вернулся к бумагам.
Прочитав первый лист, он с возрастающим недоверием просмотрел оставшиеся и отложил их в сторону.
— Боже мой, — слабо выдохнул он и расхохотался.
Он украл полный комплект меню казарменной столовой на июнь.
— Я издал распоряжение, напоминающее офицерам о том, что бумаги генштаба могут перемещаться по городу только при чрезвычайных обстоятельствах, — устало сказал Вандам.
Бодж восседал за огромным закругленным столом, протирая красный мячик для крикета носовым платком.
— Отличная мысль, — согласился он. — Держи ребят в тонусе.
Вандам продолжил:
— Один из моих информаторов… новая девушка — я вам о ней говорил…
— Проститутка?
— Да. — Вандам подавил желание объяснить Боджу, что «проститутка» не совсем верное слово в данном случае. — Так вот, она слышала, что массовая драка была организована Абдуллой.
— Это кто?
— Что-то вроде египетского Феджина. Иногда он выступает в роли моего осведомителя, хотя продажа информации — самое незначительное из его занятий.
— Ну и зачем же была организована драка, если верить этому слуху?
— Для кражи.
— Ну-ну. — Бодж явно сомневался.
— Украли много всякого барахла, но мы должны принять во внимание возможность того, что главным объектом этого мероприятия был портфель.
— Просто тайный сговор! — отметил Бодж с нотками веселого скептицизма в голосе. — И что же этот Абдулла будет делать с нашими меню, а?
— Он не мог знать, что находится в портфеле. Может, он думал, там содержатся секретные документы.
— Повторяю вопрос, — сказал Бодж с видом отца, терпеливо натаскивающего сына перед экзаменами. — Зачем ему секретные документы?
— Может быть, его кто-то нанял.
— Кто?
— Алекс Вульф.
— Кто-кто?
— Убийца капрала из Асьюта.
— Ну вот, опять… Майор, я полагал, мы покончили с тем делом.
На столе у Боджа зазвонил телефон, он взял трубку. Вандам воспользовался передышкой, чтобы остыть. С Боджем все обстоит очень просто, думал он. Дело в том, что подполковник не верит в себя, не доверяет собственному суждению и именно поэтому старается перещеголять других в самоуверенности, тешит себя надеждой, что он все-таки умен. Естественно, Бодж даже не представлял, насколько значима кража портфеля. Он мог бы выслушать доводы Вандама, а затем составить собственное мнение, но это пугало подполковника. Он боялся оказаться втянутым в дискуссию с подчиненным, потому и употреблял все свои умственные усилия на то, чтобы поймать собеседника на противоречии, на ошибке, найти в его идеях объект для презрения. В результате Бодж добивался искомого чувства превосходства, а решение принималось более или менее случайно.