— Заходите.
Теперь Пен хорошо видела женщину и узнала ее. Старуха Уордел была в тот памятный день возле ее постели, обтирала ей лоб лавандовой водой во время очередных схваток. Пен ясно это помнила.
Оглянувшись через плечо, Оуэн увидел, как Пен отступила подальше от двери, и вошел один в уютный и чистый однокомнатный домик.
Пен осталась в саду, с волнением вспоминая отчаяние и ужас тех часов… Да, эта женщина определенно была там. И она должна все знать. Все…
Оуэн появился примерно через полчаса. Выражение его лица было бесстрастным, вес кошелька немного меньше, чем до начала разговора с хозяйкой дома.
— Что она сказала? Говорите же! — воскликнула Пен, едва они вышли за калитку. — Знает она, что случилось с ребенком?
Оуэн покачал головой.
— Ее не было в момент родов, но, по ее мнению, ребенок родился мертвым.
— Нет! — крикнула Пен. — Нет! Она лжет! Я слышала его крик.
На нее было больно смотреть: вся жизнь будто ушла из ее существа.
Тихо и ласково Оуэн произнес:
— У нас с вами есть еще один адрес, Пен. Думаю, он принесет нам больше удачи.
— Мы едем сейчас? Куда?
— Уиком-Марш. Вы должны знать это селение. В районе болот.
— И кто же там?
— Ее зовут Бетси Кошем.
Третье имя в списке, который Пен помнила наизусть.
— Ей было заплачено за услуги больше, чем всем остальным, — сказала Пен.
— Я почему-то подумал так же после беседы с мистрис Уордел, — сказал Оуэн. — Эта женщина просветила меня во многом. — Они снова ехали через поле. — Скажите, Пен, вам что-нибудь говорит имя мистрис Гудлоу?
Пен сдвинула брови.
— Кажется… Да, конечно. Она знаток и собирательница трав. Травница. Торгует ими. Снабжала чуть не весь наш дом. Ее очень ценила леди Брайанстон, мать Филиппа.
— Эта травница присутствовала при ваших родах?
— Не помню. Она вообще часто бывала у постели заболевших, поэтому я привыкла к ней и могла не заметить в те часы… Но во время беременности, по рекомендации леди Брайанстон, я пользовалась ее советами и настойками. О ней что-то говорила мистрис Уордел?
— Только мимоходом. Я сделал вывод, что в округе ее любят не больше, чем Бетси Кошем. Одного поля ягода, или, как выразилась мистрис Уордел, варево из одного котелка… Обеих считают чуть ли не колдуньями, независимо от того, приносят они добро или зло своей помощью. К сожалению, одно очень быстро переходит в другое в людском понимании.
— Вижу, мистрис Уордел немало успела порассказать вам, — сказала Пен повеселевшим голосом. — Чем вы ее так привлекли?
— О, — ответил ей в тон Оуэн, — помимо собственного обаяния, небольшим количеством золотых соверенов, которым под силу развязать и не такие языки. Но чтобы она не подумала, будто я лично заинтересован в каких-то сведениях, я вручил ей деньги как бы от лица ее брата Неда, давно исчезнувшего из ее жизни, однако испытавшего вдруг угрызения совести и решившего оказать посильную помощь старой сестре.
— Я должна буду возместить вам расходы, сэр, — сказала Пен поспешно. — У меня есть с собой деньги… Ой, только они остались в гостинице, в моей одежде.
— Сегодня ночью мы подсчитаем все расходы, мадам, — пообещал Оуэн. — И, надеюсь, придем к согласию.
— Конечно, — подтвердила она, сделав вид, что не поняла намека.
Они уже въехали в Уиком-Марш, и Оуэн решительно направил коня к самому большому и ухоженному дому.
— Здесь определенно должен жить человек, не слишком стесненный в средствах, — объяснил он свою уверенность, — который мало считается с отношением к нему соседей.
Привязывая лошадей к столбу у калитки, Оуэн повторил то, что говорил возле дома мистрис Уордел:
— Пойдем вместе, но, если опознаете ее, немедленно уходите.
Бетси Кошем открыла дверь после первого же удара дверного молотка. Это была дородная женщина средних лет, ее маленькие пронзительные глазки внимательно рассматривали прибывших.
— Что вам угодно, сэр? — спросила она. — У меня уйма дел, но я могу отложить их ради вашего прихода.
Было видно, она привыкла к посетителям и знала, как с ними себя вести.
— Могу я войти? — Оуэн вновь перешел на валлийский диалект.
Она кивнула и шире открыла дверь, еще пристальнее вглядываясь в Пен.
— Заходите оба.
В гостиной, когда все расположились у стола, она, изобразив подобие улыбки, спросила, кивая в сторону Пен:
— Девушка в неприятном положении, да? — И, не дожидаясь ответа, продолжила:
— Из хорошей семьи, верно? Потому и пожаловала к тетушке Бетси переодетая юношей? — Откинув назад седую голову, она зычно расхохоталась. — А? Каково? Вам не перехитрить меня, притворись вы хоть нищим, хоть королем! Еще никто не обвел вокруг пальца Бетси Кошем!
Стараясь не поднимать головы, изображая испуг и смущение, Пен думала в то же время о том, что не узнает женщину, хотя это вовсе не означает, что той не было при родах. Да и мистрис Кошем, если и видела тогда Пен, вряд ли могла узнать в ней, теперешней, ту, с искаженным от боли лицом, корчившуюся на постели.
Оуэн решил продолжить разговор, начатый хозяйкой.
— Чем вы можете помочь? — спросил он.
— Зависит от срока, сэр. — Бетси поднялась со стула и подошла к полкам у стены, уставленным баночками и коробками. — Сколько у тебя, девушка, а? Меньше трех месяцев? Тогда все будет легко и просто.
Пен неопределенно мотнула головой, а Оуэн проговорил:
— Шесть.
— Не смешите меня, сэр! — воскликнула Бетси. — Такая стройненькая, и шесть!
— Это случилось не с ней, а с ее сестрой, — пояснил Оуэн. Пронзительные глазки сузились еще больше.