— Возможно, и некоторой опасности?
— Не думаю, что в то время у меня были такие мысли.
— Значит, это были обстоятельства, в которых вы, вероятно, не могли себя представить?
— Да, если вы так ставите вопрос.
— Именно так. Да. У вас были частые приступы такого рода в 1918 году?
— Да, я был очень болен в течение нескольких месяцев.
— Ясно. А с тех пор они случались не так часто?
— Я бы сказал, редко.
— Так. А когда это было в последний раз?
— Около девяти месяцев назад.
— При каких обстоятельствах?
— Меня беспокоили кое-какие семейные дела. Надо было принять решение о вложении денежных средств, и на мне лежала большая ответственность.
— Так. В прошлом году, мне кажется, вас очень интересовало одно полицейское расследование?
— Да, я тогда увлекся поисками пропавшего изумрудного ожерелья из коллекции лорда Эттенбери.
— Расследование потребовало от вас определенных умственных усилий?
— В общем, да. Но я занимался этим с большим удовольствием.
— Так. Но ваши умственные усилия при решении этой проблемы имели какие-либо дурные последствия физического характера?
— Никаких.
— Значит, нет. Вы чувствовали интерес, но никакого недомогания?
— Совершенно верно.
— Так. Вы занимались и другими исследованиями того же рода?
— Да, мелкими.
— С плохими последствиями для вашего здоровья?
— Ни в малейшей степени. Наоборот. Я рассматриваю мое участие в этих расследованиях как вид развлечения. Сразу же после войны я получил сильнейший удар, который, знаете ли, никак не способствовал улучшению моего состояния.
— A-а! Вы женаты?
— Нет.
— Нет, значит. Не позволите ли вы мне осмотреть вас? Подойдите чуть-чуть ближе к свету. Я хочу посмотреть ваши глаза. У кого вы консультировались до этого?
— У сэра Джеймса Ходжеса.
— А! Да, это печальная потеря для всей медицины. Действительно великий человек, настоящий ученый. Так. Благодарю вас. Теперь я хочу испытать на вас это маленькое изобретение.
— Для чего?
— Ну... Оно скажет мне многое о ваших нервных реакциях.
Последовавший осмотр имел чисто медицинский характер. Когда он был закончен, сэр Джулиан сказал:
— Итак, лорд Питер. В своих выводах я постараюсь избегать технических терминов...
— Благодарю, — перебил его Уимзи, — это очень любезно с вашей стороны. Я чувствую себя полным дураком, когда приходится иметь дело с длинными непонятными словами.
— Вы любите домашние театральные представления, лорд Питер?
— Не особенно, — ответил Питер, искренне изумленный. — Как правило, это ужасная скука. А что?
— Я был уверен в обратном, — сухо проговорил специалист. — Ну так вот. Вы прекрасно понимаете, что напряжение, которому подверглась ваша нервная система во время войны, не прошло для организма бесследно. Он оставило то, что можно назвать старыми ранами вашего мозга. Ощущения, получаемые нервными окончаниями, передаются в мозг и производят там мелкие физические изменения — изменения, которые мы только начинаем распознавать, даже с помощью самых тонких приборов. Эти изменения, в свою очередь, вызывают определенные ощущения, или, если выразиться более точно, ощущения — это те имена, названия, которые мы даем этим изменениям в тканях, когда мы воспринимаем их. Мы называем их «ужас», «страх», «чувство ответственности» и так далее.
— Да, я слежу за вашей мыслью.
— Очень хорошо. Далее, если вы повторно подвергаете воздействию поврежденные участки мозга, то вы рискуете потревожить старые раны. Я хочу этим сказать, что если вы получаете какие-либо нервные раздражения, вызывающие реакции, которые мы называем «ужас», «страх» или «чувство ответственности», то они могут продолжать и далее воздействовать на определенные участки мозга, используя первоначальный канал, и, в свою очередь, повлекут физические изменения — отсюда ужас перед немецкими минами, ответственность за жизни ваших солдат, напряженное внимание и неспособность различить незначительные шумы на фоне подавляющего грохота пушек.
— Да, понимаю.
— Да. Вам следует избегать такого рода ситуаций. Вы должны научиться быть безответственным, лорд Питер.
— Мои друзья говорят, что я и так слишком безответственный.
— Очень возможно. Чувствительный нервный темперамент часто бывает следствием заторможенной психики.
— О! — вскинул брови лорд Питер.
— Да. Та ответственность, о которой вы говорили, все еще лежит на вас?
— Да, лежит.
— Вы уже выполнили тот план, на который решились?
— Нет еще.
— Вы чувствуете себя обязанным довести дело до конца?
— О да, теперь я уже не могу выйти из игры.
— И вы ожидаете, что нервное и умственное напряжение будет продолжаться?
— В определенной степени.
— И вы ожидаете, что оно продлится довольно долго?
— Нет. Теперь уже нет.
— A-а! Но ваши нервы сейчас далеко не в лучшей форме.
— В самом деле?
— Да. Ничего такого, о чем следовало бы беспокоиться, но, подвергаясь такому напряжению, вы должны быть внимательным к своему здоровью, а после этого обязательно дайте нервам полный отдых. Как насчет путешествия на Средиземное море или в другие теплые края?
— Спасибо. Я это обдумаю.
— А тем временем, чтобы поддержать вас в ближайшее трудное время, я выпишу вам кое-что для укрепления нервной системы. Это лекарство не даст вам полного выздоровления, но поможет продержаться в трудный период.
— Благодарю вас.
Сэр Джулиан встал и прошел в маленький хирургический кабинет, примыкающий к приемной. Лорд Питер наблюдал, как он там что-то делает — что-то кипятит и пишет. Наконец он вернулся, держа в руках листок бумаги и шприц.
— Вот вам рецепт. А сейчас, если вы просто закатаете свой рукав, я приму кое-какие меры, необходимые в данный момент.
Лорд Питер послушно закатал левый рукав. Сэр Джулиан Фрик выбрал место на его предплечье и смазал его йодом.
— Что вы собираетесь мне вколоть? Какой-нибудь вирус?
— Не совсем, — рассмеялся хирург. — Думаю, что вы уже знакомы с этой жидкостью.
— Да, конечно, — ответил лорд Питер. Он как зачарованный следил за холодными пальцами и неуклонно приближающейся иглой. — Да, меня раньше кололи, и, знаете ли, я совсем не боюсь уколов.
Он поднял правую руку и сомкнул пальцы вокруг запястья хирурга в железной хватке.
Тишина грянула как удар грома. Голубые глаза были неподвижны; они ровно пылали под прикрытыми веками, которые затем медленно поднялись: взгляд серых глаз встретил взгляд голубых — холодный, острый — и выдержал его.
Когда любовники смотрят друг на друга, все звуки мира затихают, слышно только их дыхание. Сейчас, в полной тишине, двое дышали в лицо друг другу яростью.
— Как вам угодно, лорд Питер, — вежливо сказал сэр Джулиан, прекрасно владевший собой.
— Боюсь, что вел себя как осел, — сказал лорд Питер, — но я всегда терпеть не мог эти колючие штуковины. Однажды, когда мне делали укол, игла пошла не туда, куда надо, и заставила меня здорово помучиться. С тех пор шприцы меня немного нервируют.
— Ну, в таком случае, — ответил сэр Джулиан, — разумнее будет воздержаться от инъекции. Это может вызвать как раз те ощущения, который мы желали бы избежать. Возьмите лучше рецепт и постарайтесь ослабить, насколько это возможно, ожидающее вас нервное напряжение.
— Да, конечно, благодарю вас, — ответил лорд Питер. Он неторопливо опустил рукав и аккуратно застегнул запонку. — Весьма вам обязан. Если у меня появятся новые неприятные симптомы, я загляну к вам еще раз.
— О, милости прошу... — весело ответил сэр Джулиан. — Только в следующий раз договоритесь о приеме заранее. В ближайшие дни мне предстоит напряженная работа. Надеюсь, ваша матушка в добром здравии. Я видел ее на днях на судебном разбирательстве. Вам надо было побывать там. Это было бы для вас интересно.
Глава 12
Мерзкий сырой туман разъедает горло и глаза. Не видно даже собственной вытянутой руки. Ноги спотыкаются о могилы бедняков.