Шагов через сто выхожу на крохотную полянку. Пятачок, ограниченный со всех сторон поваленными стволами деревьев. Одни с корнем вывернуты, другие поломаны чуть ли не посередине, третьи вообще не понятно, как здесь оказались. И снова, вроде бы никаких следов участия человека, но… Но не падают так деревья в природе, ограждая поляну будто крепостной стеной!
О-па! С исключением следов цивилизации я поторопился! Вот же! Примитивный столик из потемневшей от времени неструганой доски, лавочка при нем. И то и другое миниатюрное, на одного человека, пожалуй, не более. А рядом, в пяти шагах радость эколога. Кормушка для лосей. Однажды в лесу наткнулся на похожую. Грубо сколоченный из досок ящик, закрепленный почти на уровне груди между двумя солидными соснами. В него засыпают корм. Ну или сено укладывают, как сейчас. Только нынешний ящик длиннее, чем тот, что я уже видел. Да и шире. И вырезано на нем все тем же корявым стилем одно слово. Нет, не из трех букв. Из шести. «Ночлег». Когда я избавился от нервно-истерического хохота, внезапно поразившего организм, то рассудил здраво. «Дареному коню в зубы не смотрят». Надо укладываться, еще немного, и в сгустившихся сумерках я даже рук своих не рассмотрю! Решено! Подбивая под себя сено, я жалею, что не захватил дополнительного обмундирования. И подушку бы из штанов свернул, и куртка бы вместо одеяла сгодилась. Пистолет пристраиваю под бедро, предварительно освободив от завязок. Оружие под рукой все же успокаивает. Но уже через пару минут все заботы отходят на второй план, растворяются в зыбком тумане дремы. Звуки ночного леса, обычно чужеродные и пугающие, чудесным образом превращаются в напевную колыбельную. Ночного неба совсем не видно за душистыми еловыми лапами. Сон накатывает неодолимо, как океанская волна. Ощущение такое, что не будь этой странной лосиной колыбельки, уснул бы и на траве. И даже стоя.
Удивительно, но утро я встречаю на редкость отдохнувшим и бодрым. Словно не в сбитой наспех кормушке ночь провел, а знатно отдохнул в номере роскошного отеля. Природа!
Потягиваясь, замечаю, что ничего не давит на бедро. Пистолет! Запястье лихорадочно шарит в сене. Оружия нет! Оно находится почти сразу, стоит поднять голову. Находится не одно. С новым владельцем.
Досада на себя за сонную беспечность борется со страхом. Меня только что обобрали. И не факт, что не пристрелят следом. Из кормушки выбираюсь неловко, под пристальным взглядом пронзительно-карих глаз. Парень, сидящий на лавочке, очень юн. При встрече я не дал бы ему и восемнадцати. Смуглый, пропеченный основательно солнцем, тонко костный, невысокий, с короткими прямыми волосами. Правильные черты лица, с мягкими линиями, не оформившиеся еще в грубоватые мужские формы. Одет в тот же комплект одежды, что и на мне. По виду пакистанец. Или афганец. Или даже индус. Будет ли у меня шанс выяснить? Пистолет с одним-единственным патроном лежит на столе. Лежит под рукой у парня. А еще на столе глиняная крынка и краюха хлеба. Мозг хаотично перебирает варианты. «Не убежал и не спрятался, хотя мог...» «Мог и прибить во сне, но не стал. И не ушел». «Пистолет не прячет, но и не держит в руках. Это какой-то сигнал, месседж?» «С чего начать разговор?»
– Доброе утро!
Приветствие точно не помешает.
Пакистанец неотрывно следит за движением губ. Его смуглые пальцы прикасаются к уху. И юноша медленно отрицательно качает головой. Затем так же плавно он касается губ. И вновь то же движение головы.
«Черт! Черт, черт, черт!!! Парень, похоже, глухонемой! И что прикажете мне делать?»
Новый знакомый тем временем поднимает пистолет, и я замираю. Неужели выстрелит!? Да что я ему сделал!!!
Но нет. Приподнимает оружие он левой рукой и не в боевое положение, а как абстрактный предмет, взявшись за середину. Оторвав от доски сантиметров на десять. Указательный палец правой тычет в восьмерку, выгравированную на рукоятке. И плавно указывает на собственную грудь.