По окончанию Второй мировой войны ряд лиц, входивших в отряд 731, были осуждены на Хабаровском процессе. В виду отмены смертной казни в СССР, их приговорили к разным срокам заключения - от двух до двадцати пяти лет. Полностью наказание отбыли только приговоренные к незначительным срокам, остальные были освобождены по амнистии и возвращены в Японию.
Сам Сиро Исии к суду никогда не привлекался - американцы предоставили ему иммунитет в обмен на сведения, которыми он располагал.
...
Июль 1945 года. СССР, Москва.
В аллее на лавочке устроился заметно нервничающий мужчина. Он был одет не по погоде - не смотря на жару, был в пиджаке и, очевидно, что-то прятал за пазухой. Поглядывая то на часы, то по сторонам, он выстукивал пальцами по деревянной скамье. Начал сомневаться в своей затее, все время, заглядывая себе за пазуху. Стоила ли игра свеч?
Уже хотел было уходить, но тут увидел появившегося на дорожке худого мужчину в светлой рубашке и брюках, торопливо шагавшего по направлению к лавочке.
- Вы опаздываете, - заметил сидевший на лавочке.
- Ошибаетесь, - мужчина показал тому свои часы.
- Я принес, что вы просили, - сидевший не стал пререкаться и достал из-за пазухи сверток. - Вы оказались правы, забрав у англичан, их положили в хранилище.
- Как и договаривались, - мужчина в рубашке вытащил из кармана деньги и передал их сидевшему.Тот дважды пересчитал, кивнул, отдал сверток, и быстро удалился с аллеи.
Второй проводил его взглядом, слабо улыбнулся, сел, достал из свертка книги - "Кодекс майя" и "Сообщение о делах в Юкатане" де Ланды. Из последней вывалились тот самый листок, который он расшифровал почти десять лет назад, записка и карточка. В записке сообщились некоторые сведения об англичанах, у которых забрали "Сообщение о делах в Юкатане", а также просьбу держать все в тайне. На карточке указывалось "это листок прошу немедленно уничтожить".
Юрий Кнорозов отложил карточку, взял записку и расшифрованную им в тридцать седьмом записку, скомкал бросил в урну, стоявшую рядом с лавочкой. После достал спички, зажег одну, швырнул ее вслед за бумагой. Убедившись, что листы горят, он встал, засунул книжки себе под мышку и ушел.
В пятьдесят пятом году он защитит диссертацию по теме ""Сообщение о делах в Юкатане" Диего де Ланды как этно-исторический источник" и получит докторскую степень, минуя кандидатскую. А в семьдесят пятом опубликует полный перевод иероглифов майя, завершив, таким образом, работу по дешифровки письма южноамериканских индейцев, в сороковые-пятидесятые годы считавшуюся невозможной большинством членов международного научного сообщества.
2
Лето 1938 года. Где-то в Тибете.
Жака Бюстьена бросили в подвал, в котором его и безногого китайца содержали. Отношение к ним переменилось после начала зимы. Француз потерял счет времени. Сколько он здесь пробыл - год, два, десятилетие? Над ним ставили эксперименты и, похоже, безумцу удалось что-то с ним сделать - в последнее время Бюстьену везло - его редко водили в операционную, и то, чаще всего для осмотра, вводили какие-то инъекции, измеряли давление, брали кровь на анализ и тому подобное. Жак не знал, что изменилось, но заметил, что чувствует себя странно, не так, как раньше. Он легче переносил боль, на уколы вообще ни обращал никакого внимания, хотя его экзекутор намеренно вводил иглу очень медленно. Увеличилась его выносливость и, хотя это могло быть игрой его воображения, раны стали затягиваться быстрее. Шрамы, оставшиеся после операций, постепенно сглаживались, отдельные следы операций вообще стерлись. Бюстьен догадывался, что немец каким-то образом сумел "усовершенствовать" его, но как, оставалось для него загадкой. И потом, Жак был уверен, что во всем происходящем с ним виноваты не только немцы, но и это место. Его ощущения нельзя было выразить словами, но этот участок действительно был необычным, неудивительно, что база была разбита именно здесь.
Но если издевательства над Жаком почти прекратились, то для его соседа, где-то потерявшего одну ногу, они только начинались. Сейчас китаец был полностью отрешен от происходящего, склонил голову, облокотившись о мокрую стенку подвала. На лице зарубцовывались шрамы от недавних операций, что пытался этим добиться экзекутор, для Жака оставалось загадкой, которую он не хотел решать. Но китаец стойко переносил муки, редко-редко заводя с Бюстьеном разговор. Надо отметить, что он был великолепно образован, этот китаец, знал абсолютно все европейские языки, и мог общаться не только с Жаком, но и немцами. Бюстьен тоже потихоньку начинал понимать немецкий, хочешь, не хочешь, а когда вокруг все только на нем и разговаривают, ты станешь замечать определенный смысл. Но китаец знал язык великолепно, разговаривал с солдатами, некоторые из которых были, в общем-то, не плохими людьми. Раньше им здорово помогал некий Ганс Штейнер, который частенько приносил им лишние порции еды, разговаривал с китайцем. Жака это даже немного раздражало - его сосед с удовольствием болтал с его врагом, а своего товарища по несчастью игнорировал, хотя французский знал. За все время их заключения, китаец не соизволил даже назвать своего имени. Они обменивались только общими фразами, ничего существенного Бюстьен не услышал. Но сегодня видимо, был необычный день.
- Динь Линг, - неожиданно нарушил тишину китаец.
- Что ты сказал? - задремавший, было, Бюстьен встрепенулся.
- Линь Линг, меня так зовут, - после столь длительного заключения соизволил представиться китаец
- Решил снизойти до моего уровня, - с сарказмом заметил Бюстьен.
- Просто до этого не было нужды представляться.
- Со Штейнером ты болтал часами. Неужели он обладает такими ценными сведениями? - в том же духе продолжил Жак. Он был немного рассержен, хотя и не мог не восхищаться правильностью произношения китайца, так хорошо тот был знаком с французским.
- Прости, друг, если обидел тебя, сразу не назвавшись, - Линь, наконец, понял, в чем причина обиды Бюстьена. - Просто я не мог доверять тебе. Сейчас я убедился в твоей честности. Штейнер действительно многое знал и хорошо со мной обходился, потому я и разговаривал с ним. Но интересовали меня только причины, заставившие этих людей затащить нас сюда. И теперь, когда я уверен в правильности истолкования их мотивов, я решил поделиться с тобой своими мыслями.
- Хочешь сказать, что тебе вдруг внезапно захотелось поделиться всем тем, что накипело на душе? А думаешь, мне не хотелось найти собеседника, который посочувствовал бы мне, когда эти эксперименты проводились надо мной? Думаешь... - француз завелся, намереваясь выпалить целую тираду претензий к китайцу, но Линь его перебил.
- На самом деле я решил заговорить с тобой, потому что знаю - в скором времени меня расстреляю. Давай не будем тратить время на препирательства, друг. Мне досталось не меньше твоего и я, пожалуй, даже буду рад умереть. Но то, что я знаю, не должно умереть вместе со мной. Выполни последнюю просьбу приговоренного, друг, выслушай мою историю.
- Рассказывай, - сдался, наконец, Бюстьен.
- Наверное, тебе случалось задаваться вопросом, откуда у китайца такое образование, откуда он может знать столько языков, - начал, было Линь, потом прервался. - Нет, нет, все не то. Начинать надо не так. Все началось гораздо раньше, еще до моего рождения. Заварил эту кашу мой отец, знаменитый карманник и мошенник, под конец жизни изменившийся в лучшую сторону и осознавший многое из того, о чем раньше не задумывался. Занимаясь своим промыслом, он наткнулся на некоего англичанина, который что-то прятал у себя за пазухой. Ясное дело, что отец не мог пройти мимо и решил стащить вещицу, которую так берег этот человек. Звали того человека Бернард Недвед, был он английским лордом, и душа у него была нечиста. Страшным человеком был англичанин. Но так уж случилось, что ему и моему отцу суждено было сделаться лучшими друзьями, хотя поначалу они друг друга ненавидели. Когда отец попытался стащить вещичку, которую так старательно прятал англичанин, тот сразу это почувствовал, и между ними завязалась драка. С этого-то момента самое интересное и начинается, потому что прятал лорд вещицу необыкновенную - шкатулку, открыть которую было необычайно сложно...