Умбер в этом месте был широкой и спокойной рекой, но всё равно вскоре течение меня захватило, и на каждый ярд, что мне удавалось проплыть к противоположному берегу, относило на десять ярдов ближе к морю. Остальные где-то в темноте пробирались куда быстрее и тише. Некоторое время я различал их по белизне волн на воде под звёздным светом. Но довольно скоро я уже вёл свою битву в одиночку, не видя берегов и представляя, будто река стала такой широкой дельтой, что меня вынесет в море прежде, чем я снова увижу землю.
Когда моя рука коснулась чего-то твёрдого, я запаниковал и проглотил внушительную часть реки, пытаясь втянуть в себя и всю остальную воду из неё. К счастью, река около меня оказалась глубиной чуть больше пары футов, я с плеском выбрался и измученно лёг в грязь.
– Быстро, поднимайся! – Дёрнула меня за рубашку Кара.
– Что? – Я с трудом поднялся на четвереньки. – Как ты нашла меня так быстро?
– Мы шли вдоль берега вслед за шумом. – Раздался где-то в темноте голос Хеннана.
– Полмили, наверное, проплыл. – Сказал Снорри, поднимая меня на ноги. – Кара думала, не выплывешь.
Мы шли и шли в ночи, стараясь различать, насколько это было возможно, очертания, подсвеченные звёздами, и избегать чернильно-тёмных долин. Тёплый воздух и упражнения довольно быстро просушили меня, страх прогнал сонливость, уши напряжённо вслушивались в ночные звуки, постоянно страшась далёких голосов гончих.
Сложно сказать, сколько раз я спотыкался во мраке – достаточно, чтобы вывихнуть лодыжку. Несколько раз я падал, руки саднило от порезов и содранной кожи, ладони покрылись грубым песком. От остальных я видел лишь тёмные очертания, никаких деталей, хотя этого было достаточно, чтобы разглядеть, как Снорри сгорбился от боли, вцепившись в бок.
Первый свет – сначала серый, а потом розовый – показался над Ромерскими холмами, между которыми ютились Крптипские копи. Прежде чем солнце полностью показалось над горизонтом, я снова услышал гончих. Сначала они казались частью воображения, но Снорри остановился и посмотрел назад. Поморщившись, он выпрямился и положил руку на плечи Хеннану.
– Мы сражались с волком Фенрисом. А несколько флорентийских собак вряд ли опаснее. – Тень скрыла его лицо.
– Пошли. – И я зашагал вперёд. Гончие действуют сообща: полдюжины могут завалить любого противника. А за ними придут и люди. – Наверняка уже недалеко осталось. – Мне нужно было, чтобы оставалось недалеко, но то что мне нужно, часто не совпадает с тем, что преподносит мир.
– Надо разделиться. – Лай раздавался всё ближе и, как обычно бывает, когда всё оборачивается скверно, мой разум принялся искать пути, как мне выкрутиться. Хеннан замедлял нас, тут не было сомнений. Я ещё не настолько перепугался, чтобы оставить парня, но разделиться казалось неплохой альтернативой. Он уже не будет меня замедлять, и всё же я его не оставлю – есть равный или даже бо́льший шанс, что погоня последует за мной, и это за недостаточностью улик можно истолковать как спасение пацана! – Если разделимся, то они не смогут преследовать нас всех…
– Что это? – Кара меня проигнорировала, указывая вперёд.
Земля перед нами поднималась, становясь бесплодной и сухой по мере того, как мы взбирались на холмы. У меня было только общее представление о направлении и смутные воспоминания о каких-то картах, которые я внимательно рассматривал в архивах Золотого Дома, поэтому казалось, что наши шансы отыскать конкретную нору в земле зависели от того, встретим ли мы какого-нибудь местного, который сможет нас провести. К несчастью в Ромерских холмах, видимо, совершенно не было местного населения – возможно оттого, что гостеприимностью это место могло сравниться с поверхностью луны.
– Тропа. – Снорри опустил руку, которой прикрывал глаза, и на миг мрачная линия его губ изогнулась во что-то менее угрюмое.
– А здесь есть только одно место, куда она может вести! – С новыми силами я бросился вперёд, облизывая пересохшие и потрескавшиеся губы, и жалея, что мне не удалось выпить немного больше Умбера, пока я с ним боролся.
Из-за акустики долины казалось, что гончие уже прямо за нами, хотя к тому времени, как тропа провела нас на другую сторону, на склонах, по которым мы спустились, по-прежнему не было видно никаких признаков погони.
– Маловата тропинка. – Проворчал Снорри и подтолкнул Хеннана вверх по склону. – Разве мы не должны были встретить какой-нибудь транспорт?
– Умбертиде импортирует большую часть соли по реке Умбер. Вы шли по её берегу до города, когда высадились в порту Тресто.
Кара обернулась, услышав это.
– Я слышала, что Крптипские копи одни из крупнейших…
– Они огромные – просто соли производят с гулькин нос, – сказал я. – Там живёт Келем. Видимо, он не любит компанию, и, раз уж это место его сохраняет, вряд ли полюбит в ближайшее время.
Мы прошли ещё несколько шагов, и Снорри снова заговорил.
– Но эти дороги смыло бы за несколько лет, если бы ими не пользовались.
– Небольшое производство есть, они работают вокруг помещений у входа. – Я поднял голову и указал: – Вон, смотрите! – Подъём открыл кучку лачуг, сараев, конюшен и несколько телег вокруг чёрной зияющей дыры в основании скалы, где долина внезапно становилась весьма крутой.
Мы ускорили шаг и, изнывая от усталости, трусцой побежали по пыльной дороге. Отстав, я обернулся и увидел, как из сухих оврагов на дальней стороне долины появляются первые гончие – крошечные на таком расстоянии, но всё равно страшные.
К тому времени, как мы дохромали до площадки, окружённой зданиями перед входом в копи, я уже из последнего стал первым. Я стоял, уперев руки в колени и вдыхая сухой воздух, моя рубашка прилипала к рёбрам. Я скорее услышал, чем увидел, что Снорри за моей спиной вытаскивает топор. Мгновением позже раздался звон тревоги – кто-то принялся колотить по согнутому в треугольник железному пруту, которым здесь созывали людей на обед.
– С-спокойно, – я выпрямился и положил ладонь на толщу руки Снорри. В любом случае, не было похоже, что он готов сражаться: тёмные мешки под глазами, пот на лице, не разгибается от боли в покрытом солью порезе на боку. Из одной спальной лачуги начали выходить шахтёры ночной смены, зевая так, что челюсти трещали. Двое самых незаспанных брали со стойки у двери молоты с длинными рукоятями.
Кара шагнула вперёд.
– Мы хотим всего лишь нанести визит Келему. Нам не нужны неприятности.
Шахтёры уставились на неё так, словно она какое-то странное существо, раскопанное из соли. Эти люди, целыми днями трудившиеся в глубине соляных пещер, были бледнее обычных флорентинцев, но кожа Кары была словно снег, поскольку от солнца её оберегала ведьминская мазь.
Их бригадир наконец очухался, как раз когда я уже собирался его поторопить. Наверное, уже считанные минуты оставались до того момента, как гончие нас догонят, и лай сменится укусами.
– Не могу, мэм. У Келема свои правила. Никто не спускается вниз, если только он не посылает за ним своих слуг. – Он проницательно посмотрел на нас прищуренными от яркого солнца глазами. Его лицо было настолько сухопарым, словно соль высосала из него влагу почти до последней капли.
– Мы можем заплатить. – Кара посмотрела в мою сторону. Она явно слишком устала и стояла, опираясь на своё копьё.
– Содержимого ваших карманов не хватит, мэм, как бы глубоки они не были. – Он покачал седеющей головой. – Правила Келема нельзя нарушать. Играй по ним, и он будет справедлив. Нарушишь – и узнаешь, что Инквизиция ещё добрая.
– Вы собираетесь нас остановить? – Нахмурился Снорри. Я знал, что его беспокоило не их число, ему просто не хотелось причинять им боль.
Шахтёры напряглись, услышав угрозу в его голосе, и выпрямились. Теперь уже все проснулись, и некоторые брали в руки ломы. Последние шахтёры выходили из длинной хижины, доведя их силы до пятнадцати человек. Меня-то их число сильно волновало, а Снорри едва на ногах держался.