Туттугу слез задом в лодку и, поворачиваясь, чуть не свалился.
– Тутт, что ты здесь делаешь? – Снорри вытянул руки, помогая ему удержаться, а я схватился за борта. – Останься. Пусть твоя женщина за тобой присмотрит. Тебе не понравится там, куда я еду.
Туттугу посмотрел на Снорри, они стояли неуютно близко.
– Мы, ундорет. – Вот и всё, что он сказал, но Снорри этого, видимо, хватило. В конце концов, они, скорее всего, были двумя последними выжившими из их народа. Последними кто остался из Уулискинда. Снорри поник, словно потерпел поражение, а потом двинулся назад и взялся за вёсла, оттолкнув меня на нос.
– Стой! – донеслись крики с причала, а вслед за ними грохот сапог. – Остановите лодку!
Туттугу отвязал верёвку, и Снорри опустил вёсла, плавно увозя нас прочь. Первый краснолицый хускарл ярла Соррена примчался к месту, где мы были пришвартованы, и зарычал, чтоб мы вернулись.
– Греби быстрее! – Я запаниковал, напуганный тем, что они могут прыгнуть за нами. Сердитые люди с острым железом часто производят на меня такой эффект.
Снорри засмеялся.
– У них нет доспехов для плавания. – Он оглянулся на них, и, повысив голос, прогремел, заглушая их протесты: – А если этот человек и впрямь бросит топор, который поднял, то я действительно вернусь, чтобы лично вернуть его.
Мужик продолжал держаться за свой топор.
– И катитесь к чёрту! – крикнул я, но не так громко, чтобы люди на причале меня не услышали. – Чума на ваш Норсхейм и на всех здешних женщин! – Я попытался встать и помахать им кулаком, но передумал, когда чуть не вывалился за борт. Тогда я тяжело осел, держась за больной нос. По крайней мере, наконец-то я ехал на юг, и эта мысль неожиданно сильно подняла мне настроение. Приплыву домой, меня встретят как героя, и женюсь на Лизе де Вир. Мысли о ней помогали мне идти в Суровых Льдах, и теперь, когда Тронд уменьшался вдали, она снова заполнила моё воображение.
Видимо, все эти месяцы, когда я изредка забредал в доки и сердито смотрел на корабли, сделали из меня моряка получше. Меня не вывернуло, пока мы не оказались далеко от порта, и я уже почти не различал выражений на лицах хускарлов.
– Ты только против ветра этого не делай, – сказал Снорри, не сбиваясь с ритма.
Я со стонами закончил и ответил:
– Я знаю, теперь. – Я вытер большую рвоты часть с лица. На завтрак у меня был только удар по носу, поэтому тошнило не так сильно.
– Они за нами погонятся? – спросил Туттугу.
Эйфория от того, что я избежал ужасной смерти, увяла так же быстро, как и расцвела, и мои яйца попытались втянуться в тело.
– Они же не… или..? – Я задумался, насколько быстро может грести Снорри. Определённо, под парусом нашей маленькой лодочке не обогнать длинную ладью ярла Соррена.
Снорри умудрился пожать плечами.
– Что ты такого сделал?
– Его дочь.
– Ядвигу? – Он покачал головой и рассмеялся. – За это Эрик Соррен гонялся за многими мужиками. Но в основном пока не убедится, что они удирают. Хотя, принц Красной Марки… ради принца он может проехать на милю дальше, а потом притащить тебя назад и связать тебе руки перед камнем Одина.
– О, Боже! – Ещё какая-то жуткая языческая пытка, о которой я не слышал. – Я же её едва коснулся. Клянусь. – Во мне начинала подниматься паника, вместе с очередной волной рвоты.
– Это означает "жениться", – сказал Снорри. – Связать руки. И, судя по тому, что я слышал, ты едва коснулся её неоднократно, и к тому же в медовом зале её отца.
Я пробулькал что-то с большим количеством гласных, перегнувшись через борт, и спросил, когда немного пришёл в себя:
– Так где наш корабль?
Снорри выглядел озадаченно.
– Ты в нём сидишь.
– Я имею в виду корабль нормальных размеров, который отвезёт нас на юг. – Осматривая волны, я не замечал ни следа более крупного судна, на встречу которому, как я предполагал, мы плыли.
Снорри поджал губы так, словно я оскорбил его мать.
– Ты в нём сидишь.
– Ой, да ладно… – Я запнулся под тяжестью его взгляда. – Серьёзно? Мы поплывём через море до самого Маладона на этой лодочке?
В качестве ответа Снорри осушил вёсла и начал готовить парус.
– Святый Боже. – Моя шея уже намокла от брызг. Я сел на носу лодки и посмотрел на сланцево-серое море с белыми пятнами в тех местах, где ветер рвал верхушки волн. Большую часть путешествия на север я провёл без сознания, и это было благословением. Возвращение придётся вынести без блаженства забвения.
– Ял, Снорри собирается заходить в порты вдоль берега, – крикнул Туттугу со своей кучи на корме. – Чтобы пересечь Карловы воды, мы отплывём из Кристиана. Только тогда мы потеряем землю из вида.
– Это большое утешение, Туттугу. Я всегда предпочитаю тонуть, видя землю.
Часы шли за часами, и норсийцы явно неплохо проводили время. Что до меня, то я оставался во власти страдания от похмелья, приправленного внушительной дозой табуретки-по-голове. Изредка я прикасался к носу, пытаясь убедиться, что удар Астрид его не сломал. Она мне нравилась, и меня печалило, что мы уже не приласкаем друг друга в постели её муженька. Я догадывался, что она игнорировала мои походы налево, пока могла считать себя центром и высшей точкой моих ухаживаний. А когда я стал волочиться за высокородной дочерью ярла, и делал это настолько публично – должно быть, этого её гордость уже вынести не могла. Я потёр челюсть и поморщился. Чёрт, я уже скучал по ней.
– Вот. – Снорри сунул мне помятую оловянную кружку.
– Ром? – Я поднял голову и покосился на содержимое. Я твёрдо верю в опохмел, а морские приключения, по моему опыту (в основном воображаемому), не обходятся без рома.
– Вода.
Я со вздохом распрямился. Солнце взобралось уже до своей высшей точки, бледный круг с трудом просвечивал через белую дымку облаков.
– Похоже, вовремя ты собрался в путь. Хотя и по ошибке. Но если бы ты не был готов отплыть, мне уже связали бы руки. Или чего похуже.
– Это серендипность.
– Серен-что-сь? – Я глотнул воды. Ну и гадость. Как в целом и вся вода.
– Счастливая случайность, – сказал Снорри.
– Уф. – Варвары должны знать своё место, а использование длинных слов под это не попадает. – Но всё равно, безумием было отплывать в начале года. Смотри! Повсюду до сих пор плавает лёд! – Я ткнул в сторону большой льдины, на которой вполне мог поместиться маленький домик. – Если мы врежемся в такую, от этой лодочки ничего не останется. – Я переполз назад, поближе к нему и к мачте.
– Тогда лучше не мешай мне править. – И словно в доказательство он швырнул нас влево, какой-то смертоносный кусок дерева пролетел в паре дюймов над моей головой, и парус повернулся.
– К чему такая спешка? – Теперь, когда пропал соблазн трёх восхитительных женщин, увлечённых моим внушительным обаянием, я с бо́льшей готовностью мог выслушивать доводы Снорри об оголтелом отъезде. Я мстительно решил использовать в разговоре слово "оголтело". – К чему вся эта оголтелость?
– Ял, мы это уже проходили. До конца! – Снорри стиснул зубы, его мышцы напряглись.
– Расскажи снова. В море такие вещи понятнее. – Под этим я подразумевал, что в прошлый раз не слушал, поскольку его слова казались мне просто десятком различных доводов, чтобы вырвать меня из тепла таверны и из рук Эдды. Я буду скучать по Эдде, она и правда милая девушка. А ещё – демон в мехах. На самом деле иногда мне казалось, что это я для неё – иностранная пассия, а не наоборот. Она никогда не заводила разговоров о знакомстве с родителями. Никогда не шептала своему принцу о свадьбе… Человек, который наслаждался бы чуть меньше меня, мог бы даже решить, что его гордость уязвлена. Северные обычаи очень странные. Я не жалуюсь… но они странные. Между этими тремя женщинами я провёл зиму в постоянном истощении. И без нависшей угрозы смерти, у меня, возможно, никогда не нашлось бы сил уехать. Так и прожил бы свою жизнь – уставшим, но счастливым трактирщиком в Тронде. – Расскажи ещё раз, и мы больше никогда не будем об этом говорить!