– Так сбегайте к моей бабушке и дайте ей знать, что я жду! – Каким-то образом я вляпался в неприятности, ещё даже не попав во дворец, но будь я проклят, если позволю какому-то выскочке-капитану и его людям хихикать за моей спиной, пока я протискиваюсь в служебный ход.
– И в любом случае, ворота в настоящее время закрыты на ремонт. Нужно убрать несколько центнеров гравия и заменить одну петлю, прежде чем их можно будет открыть.
Будь он проклят.
– А наружу они не открываются? – Я лишь очень смутно помнил, что кто-либо ими пользовался. Флорентийский герцог, Абразмус, наносил визит, когда мне было десять, но когда он проезжал, я проказничал позади королевских конюшен…
– Мои извинения, ваше высочество. – Вид у него был ничуть не извиняющимся.
– Ладно, чёрт возьми. Ведите меня через вашу мышиную нору. – Я слез с лошади и, тряхнув головой, направился к служебному ходу. – Ты. – Я указал на субкапитана. – Проследи, чтобы моего коня доставили к Римскому Залу. Нед, иди с ним и убедись, что они не заблудятся.
Хеннан встал и собрался идти за мной.
– И парня тоже возьми. – Я махнул Неду на него. – Скажи Балессе, пусть даст ему поесть.
Хеннан бросил на меня такой взгляд, будто его предали, и пошёл за мужчинами с Нором, повесив голову. Я раздражённо махнул рукой капитану. А чего пацан ожидал? Вряд ли я стал бы представлять его во дворце. Кардинал Кендет, это Хеннан, Хеннан, это кардинал. Принц Мартус, принц Дарин, он пасёт коз… Безумие.
Капитан лишь непроницаемо и бесстрастно посмотрел на меня, как смотрел с самого моего прибытия, кивнул и отвернулся, чтобы провести меня через дверь. Итак, наконец-то, спустя столько времени, я вернулся во дворец, протиснувшись в узкий изогнутый проход через служебную дверь. С другой стороны стены мы вышли на слепящий солнечный свет, и, прищурившись, я осмотрелся, собираясь с мыслями. Наверное, надо было явиться к отцу и отыскать подходящую одежду, прежде чем наносить визиты. Все же захотят услышать мою историю, и, хотя рассказывать её в неопрятной дорожной одежде было бы полезно – это придало бы ей достоверности, – я предпочитал комфорт и великолепие своего придворного наряда. И ванна тоже не помешает. Как и горничная, чтобы подливать воду и возвращать мыло, когда я его уроню.
– Ваше высочество, я провожу вас к вашему отцу. – Капитан взмахом подозвал пару своих людей. Я бы предпочёл, чтобы меня спрашивали, куда я собираюсь идти, а не говорили мне, но я всё равно кивнул, разрешая себя проводить.
– Раз уж я мёртв, сначала покажите мою могилу. – Интересно было посмотреть, какой памятник они воздвигли герою перевала Арал.
Капитан коротко кивнул, и мы пошли вдоль дворцовых строений. Солнце так палило, что ходили здесь немногие. Маленькие фигурки в чёрном неспешно брели вдоль тенистой стороны Бедного дворца, Миланского дома и Марсельской башни – слуги, отправленные по каким-то поручениям. Кроме них наша публика состояла из редких стражников на стене и небольшого личного состава взъерошенных ворон, полинявших от жары.
Через горнило Западного Двора мы прошли к дворцовой церкви – а именно, к южному крылу Римского Зала. Отец мог быть внутри, хотя он проводил в залах Христовой службы меньше времени, чем некоторые язычники – что, для кардинала, было нелёгким делом.
Мы подошли к дверям церкви, по обе стороны остроконечной крыши ввысь взмывали одинаковые шпили. На нас со стены неодобрительно смотрели высеченные из камня святые. Я начал подниматься по лестнице.
– Сюда, ваше высочество, – крикнул капитан, прежде чем я поднялся на верхнюю ступень.
Я обернулся. Он указывал на диск, вделанный во внешнюю стену, посреди множества других отметок по лордам и генералам, умершим в прошлом году – некоторые уже так выветрились, что их невозможно было прочитать. Я вернулся, во мне закипал гнев. Членов королевской семьи всегда хоронили в церкви, наши могилы плотно стояли по обе стороны от нефа. Принцы и принцессы королевства были погребены под чёрными мраморными плитами, встроенными в пол, а более прославленные фигуры – в собственных склепах под своими идеализированными подобиями из алебастра. Для королей и королев находилось место в алтаре. Медленный поток лет смывал забытых членов королевской семьи вниз, в катакомбы, освобождая место для более свежих усопших… но даже таблички самых распоследних принцев от дождя берегла крыша церкви.
Моя табличка была установлена между двумя новыми: слева генерал Улламер Контаф, герой Цитадели Амерот, 17-97 годы Междуцарствия, а справа лорд Квентин де Вир, 38-98 годы Междуцарствия. Я приложил руку к своему диску.