– Келем уважаемый акционер во многих организациях Умбертиде. – Даварио склонил голову. – Но он не контролирует Золотой Дом, и не определяет нашу политику. Мы здесь новое поколение, принц Ялан, и у нас много полезных связей.
Даварио взял из ящика стола кусок пергамента аккуратной прямоугольной формы, с изящным гербом и густо украшенный завитками. Он взял своё перо и написал "100" на чистом пространстве в середине, подписав снизу своё имя.
– Принц Ялан, это кредитная расписка на сто флоринов. Надеюсь, этого будет достаточно на ваши нужды, пока не придёт подтверждение бумаг вашего двоюродного деда. – Он толкнул мне его по столу.
Я поднял бумагу за уголок и подозрительно встряхнул. Она почти ничего не весила.
– Я предпочитаю холодную монету… – Я перевернул расписку, оборот которой также был украшен завитками. – Нечто более твёрдое и реальное.
Даварио едва заметно нахмурился – между его глаз появилась морщинка.
– Мой принц, ваши долги – не монета, но всё же они реальны не меньше, чем ваши активы.
Настала моя очередь хмуриться.
– Что вам известно о моих долгах?
Банкир пожал плечами.
– Лишь то, что они есть. Но если вы захотите занять у меня денег, то я буду знать о них куда больше уже к закату. – Его лицо стало серьёзным, и несмотря на цивилизованную окружающую обстановку, я не сомневался, что в вопросах сбора задолженностей Золотому Дому Даварио Романо Эвеналин склонен к милосердию не больше, чем Мэрес Аллус. – Но я говорил не о ваших личных долгах, а вот долги вашего дяди Гертета стали легендарными. Он с самого совершеннолетия занимал под то, что станет королём.
– Он занимал. – Мне удалось произнести это не в виде вопроса. Я знал, что наиболее невероятный наследник любил тратить и управлял несколькими рискованными предприятиями, включая театр и бани, но я предполагал, что это Красная Королева потакала ему, возмещая тот факт, что до сих пор не впала в слабоумие и не умерла.
Даварио вернулся к своей теме.
– Долги весьма реальны – это не твёрдая монета, но твёрдые факты, мой принц. Эта расписка – обещание: на ней репутация Золотого Дома. Весь Умбертиде, все финансы работают на обещаниях. Громадная сеть связанных обещаний, каждое из которых уравновешивает следующее. А вы знаете, в чём разница между обещанием и ложью, принц Ялан?
Я открыл рот, помедлил, подумал, ещё подумал и сказал:
– Нет. – Я не раз произносил и обещания и ложь, и мне казалось, что единственная разница между ними заключалась в том, с какой стороны на них смотришь.
– Прекрасно, если мы когда-нибудь найдём того, кто знает, нам придётся его убить. Ха-ха-ха. – Он проговорил это, даже не изображая веселье. – В конце концов, ложь может оказаться правдой, а обещание можно нарушить. Можно сказать, разница в том, что если человек нарушает одно обещание, то все его обещания попадают под подозрение и становятся бесполезными, но если лжец случайно скажет правду, мы не начнём все остальные его слова считать истиной. Обещание этой расписки настолько же сильное или слабое, как и обещание любого банка в нашей разрушенной империи. Если оно будет нарушено, мы погрузимся в бездну.
– Но… но… – Я ухватился за эту мысль. На меня легко нагнать страх Господень… (если только речь не идёт о настоящем Господе – в этом отношении я достаточно спокоен). Но в моей голове не укладывалось это замечание о королевствах и странах, которые строятся или рушатся на репутации кучки грязных банкиров. – Любое обещание можно нарушить, – проговорил я, пытаясь вспомнить человека, на обещание которого я мог бы хоть как-то положиться. Что касалось обещаний, приносивших пользу мне, а не другим, то я из таких людей мог вспомнить разве что Снорри. Туттугу попытался бы не подвести, но это не то же самое, что не подвести. – Большинство обещаний нарушаются. – Я положил расписку на стол. – Кроме моих, разумеется.
Даварио кивнул.
– Действительно, как у каждого человека есть цена, так и у каждого обещания есть дефект, из-за которого оно может нарушиться. Даже у банка есть цена, но к счастью никто не может себе позволить её заплатить, и потому для всех намерений и целей он настолько же неподкупен, как и святая мать в Риме.
От этих слов моя вера в бумагу снова мгновенно испарилась. Но всё равно я её взял и удалился с положенными любезностями, снова отказавшись от сопровождения.
В сгущавшихся тенях на узких улочках Умбертиде я почти пожалел о том, что меня не провожает механический монстр. Некромантия, поджидавшая меня в самых высших кругах города, ничуть не успокаивала мои нервы, особенно после того, как во время путешествия мне едва удалось избежать этих ужасов. С каждым поворотом я чувствовал на себе скрытые взгляды и немного ускорялся, так что к тому времени, как добрался до своего жилища, я уже почти бежал, и моя одежда промокла от пота.