– Обворожительно. – Или по крайней мере чуть менее скучно, чем таращиться на затылок нубанца передо мной – толстяка, пахнущего незнакомыми специями. – Но всё же я предпочитаю себе в телохранители человека из плоти и крови.
– Сын меча, принц Ялан. Купите контракт с сыном меча. Лучше защитника вам не найти. По крайней мере, из тех, кто может кровоточить.
Я пометил себе сделать вложение в услуги сына меча. С учётом того, что вся моя прибыль зависела от "системы" задержки уплаты налогов и операционных сборов посредством комплексной сети трейдеров и их помощников, которые возникали только при необходимости их участия в моей схеме, казалось вероятным, что вскоре мне придётся обратить мои бумажные деньги в золото и незаметно покинуть город. А если моё время выйдет, то вполне возможно мне потребуется кто-то, кто может кровоточить за меня – потому что я был чертовски уверен, что сам я кровоточить не хотел.
ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ
Лето на крышах Умбертиде потрескивает на раскалённых терракотовых плитках, блестит на побелённых стенах, за которые цепляются неподвижные ящерицы, ждущие, как ждёт и весь город, когда зайдёт солнце.
Три ночи подряд меня преследовал один и тот же сон, в сравнении с которым сны, повторявшиеся до этого три недели подряд, теперь казались спокойными. С каждым днём я чуточку сильнее волновался за Хеннана – парнишка мне нравился, и я не желал ему зла, но не нанимался ему в охранники и не обещал усыновить в семью Кендетов. Ребёнок сбежал, как поступают многие дети, и вряд ли моей обязанностью было разыскивать его по всей Разрушенной Империи.
Но видимо, моя совесть считала иначе, хотя и только после полуночи. Три утра подряд я просыпался истощённым и измученным бесконечными видениями Хеннана под пытками. Чаще всего я видел его схваченным, кричащим, его держали многочисленные руки и утаскивали в темноту. Я видел, как он лежит, съёжившись, на грязном полу, в лохмотьях – бледная кожа да кости, уже без огня в волосах, а безжизненные глаза ничего не видят.
На первое утро я нанял сыщика отыскать парня. У меня были на это деньги, куча денег.
На второе утро я заплатил священнику за молитвы и свечи для Хеннана, хотя сильно сомневался, что несколько свечей сподвигнут Бога присматривать за язычником.
На третье утро я решил, что совесть сильно переоценена и решил посетить доктора, чтобы получить какое-нибудь лечение моему недугу. Волноваться о других людях, тем более о каком-кто крестьянском парнишке, было совсем не в моём духе.
Умбертиде – это город узких улочек, где булыжники мостовых освещены лишь на короткое время, когда в зените каждого дня солнце глубоко запускает свои пальцы в каждую трещину и щёлочку. По этим тенистым дорожкам люди ходили туда-сюда по своим делам – а их делами были дела других людей. Гонцы, отправленные с поручениями, несли расписки, счета, оформленные и заверенные сделки, а также капельки информации, слухи, скандалы и интриги, которые сливались в поток, текущий из одного архива в другой, наполняя и опустошая сейфы. Можно подумать, что кровь Умбертиде золотая, но на самом деле она цвета чернил – информация ценнее, и её легче переносить.
А сегодня один из этих людей был отправлен по моему поручению, и нёс, как я надеялся, маленький факт, ценный для меня.
Открылась дверь ресторана, и, после некоторых переговоров в группе официантов, метрдотель подвёл к моему столику высокого тощего человека, закутанного в чёрный уличный плащ.
– Садись. – Я махнул на стул напротив. Человек пах по́том и специями. – Попробуй перепелиные яйца, они восхитительно… дорогие. – Я уже некоторое время ковырял изысканную еду на трёх обильно украшенных тарелках из Линга. Икра осетров из Степей, крошечные анчоусы в сливовом соусе, артистично разбрызганном по фарфору, грибы с чесноком и полевым луком, тонкие полоски копчёного окорока… ничто не манило, хотя потребуется полновесная крона золотом, чтобы оплатить счёт.
Мужчина сел и повернул ко мне лицо, такое же длинное и угловатое, как и весь он. Яйца он проигнорировал.