Только я проговорил это, как мистер Кашель сделал очередной булькающий вдох, словно он тонул в грязи, которая заполняла его лёгкие. И как специально, стоило только мистеру Кашлю сделать этот грохочущий вздох, мой прежний телохранитель, Артемис Канони, испустил тихий мученический крик из своего угла камеры. Ни Хеннан, ни я не сказали этого вслух, но по внезапному напряжению его руки я решил, что мы одновременно поняли одно и то же. Артос, быть может, и заперт там, но если мистер Кашель или Артемис Канони собирались в ближайшие десять часов на встречу с создателем, до того, как вернётся Раско… Мёртвый Король получит новый труп для своих забав, и на этот раз мы окажемся в ловушке с тем, кого он решит снова поднять. И внезапно моя забота о сокамерниках достигла новых высот.
– Чёрт возьми, освободите место человеку с кашлем! Не толпитесь возле него. Кто-нибудь, дайте ему воды – вот медяк тому, кто это сделает. И Артемис – куда подевался мой верный Артемис? Ему тоже воды. И вот ещё корка, обмакните её в воду.
Пришлось повозиться с организацией, но я сделал для них всё, что мог. Не то чтобы я сильно верил в целительные свойства тухлой воды и несвежего хлеба. Наш друг снаружи продолжал колотиться о прутья, а наши друзья внутри продолжали бормотать о том, почему он это делает. Но, в конце концов, смотреть было не на что, и сделать было ничего нельзя, и мы снова расселись в нервной тишине.
Правда о смертельном страхе заключается в том, что даже для такого труса мирового класса, как я, он не может длиться вечно. Когда то, чего боишься, не случается час за часом, оно остаётся чем-то по-прежнему ужасным, но оставляет место, куда могут проскользнуть и другие мысли. И мысли пришли. Мысли, которые сеяли подозрения в темноте камеры. В центре моих проблем была война Красной Королевы. Её старшая сестра отправила меня на далёкий север найти ключ, который я сейчас держал. И что я делал в Умбертиде? Меня сюда отправил близнец Молчаливой Сестры. В то время это казалось милостью, побегом от опасностей дома… но так ли это было? Красная Марка заложена банкам Флоренции; борьба за власть между Золотым Домом и другими банками против Келема, неофициального мастера над монетой Разрушенной Империи; Мёртвый Король суёт свои костлявые пальцы в пирог… последний перевалочный пункт для Снорри перед тем, как направиться в холмы с ключом Локи в поисках мага дверей… и юного принца Ялана прямо в центр всего этого бросает человек, которого здесь в Умбертиде я стал понимать лучше, чем когда-либо во дворце – человек, которого трейдеры считали неофициальным мастером над монетой Красной Марки. Я подумал о Гариусе, лежащем в своей постели. Когда он посылал меня в путь, казалось, он стоит одной ногой в могиле, и только от него я слышал тёплые слова по возвращении. Я подумал о том, как он лежит там, и попытался сопоставить тот образ с новым, который предстал сейчас перед моими глазами. Внезапно я понял, что плотно прижимаю ключ Локи к груди, и опустил руку, раздумывая, не течёт ли в меня ложь этого предмета прямо сейчас.
Я сидел, задумавшись, сжимая в руках ключ Локи, меняя позу каждые несколько минут, чтобы не отсидеть что-нибудь об плиты пола. В итоге я отсидел каждую частичку своего тела, и это уже перестало иметь значение. Я бы положил ключ в карман, но не мог рисковать его потерять, и потому держал крепко. Казалось, эта скользкая вероломная штука так и норовит выскользнуть из моих пальцев, словно тающий лёд.
Сначала я сжимал ключ, словно он мог меня укусить, и вспоминал, как после первого прикосновения во мне запульсировали воспоминания – образы того, как Эдрис Дин убил мою мать. Но как Артос не мог пролезть через прутья камеры, так и ключ больше не кусал меня. Я сидел, чувствуя в ладони его прохладу, с час, если не больше, прислушиваясь к звукам темницы. В какой-то миг я услышал стук, словно кто-то недалеко постукивал по двери, хотя я знал, что здесь только ворота и прутья, и никаких дверей. Стук стал громче, настойчивей, хотя никто вокруг о нём не упоминал. И, казалось, тьма у моих ушей наполнилась шёпотом на пределе слышимости. Это длилось пару минут, а потом прекратилось.
Страх стих до тревоги, беспокойство сменилось скукой, и в течение слепых часов оставалась только долгая борьба со сном. Тогда-то ключ и ударил. Казалось, будто его потянуло в сторону. Я мог выпустить ключ, или позволить ему меня утянуть. Темнота расплавилась в виде́ние, хотя я изо всех сил старался оставаться на месте и видеть лишь то, что вокруг меня. Мои усилия унесло прохладным ветром. Я снова стоял на границе владений Ошимского Колеса. Передо мной снова был арочный проход – та пустая арка, через которую мы сбежали от Эдриса и хардассцев, одинокое творение аномагов на странной пустоши, куда нас привела Кара. Вёльвы, Снорри и Туттугу не было видно. Меня тоже не было видно – лишь моя свободная точка зрения, смотрящая, неморгающая, ждущая лжи, ждущая обмана ключа. И ничего не случилось. Я смутно ощущал существование своего тела где-то вдалеке, в другом месте и времени, а холодный тяжёлый ключ был крепко зажат в моей руке.