– Я не слышала, чтобы она что-то произносила, – говорит Алиса, пристально глядя на свою сестру, которая по-прежнему решительно и сосредоточенно смотрит на женщину внизу. – Кого собирается убить эта женщина?
– Дедушку, – почти шёпотом говорит Гариус. – Она хочет изменить судьбу нашей семьи.
– Зачем? – Это не тот вопрос, который задал бы я, уж точно не в одиннадцать. Я бы спросил, где нам спрятаться.
– … не скажет, – отвечает Гариус.
Молчаливая Сестра отводит глаза от женщины внизу и смотрит в мою сторону. На миг я уверен, что она видит меня – эти разные глаза, голубой и зелёный, пронизывают меня насквозь. Затем она возвращается взглядом к женщине.
– Она не знает? – спрашивает Алиса.
– Тише, дитя, – говорит Гариус, хотя он сам всего лишь мальчик. Сейчас он выглядит серьёзным, старше своих лет, и печальным, словно на нём лежит огромное бремя. – Я мог бы быть королём, – говорит он. – Я мог бы стать хорошим королём.
Моя бабушка хмурится. Она не может ему солгать, даже в этом возрасте, когда весь мир наполовину воображаемый.
– Почему мы снова говорим об этом?
Гариус вздыхает и садится.
– … нуждается в моей силе. Ей нужно видеть, иначе эта женщина убьёт всех нас, прежде чем мы сможем её остановить.
Алиса хмурится сильнее.
– … делала это и раньше, не так ли?
Гариус едва заметно кивает.
– И даже до того, как мы родились.
– Не делай этого. – Алиса говорит им обоим. – Скажите отцу. Пошлите на неё стражу. Пусть её бросят в…
– … нужно видеть. – Гариус опускает голову. – Эта женщина больше, чем кажется. Намного больше. Если мы не узнаем её, прежде чем начнём действовать, то потерпим поражение.
Молчаливая Сестра перегибается через перила, уставившись на женщину с такой интенсивностью, что дрожит всем своим тощим телом. Она смотрит так пристально, что я почти ожидаю увидеть, как линия между ними подсвечивается расходуемой энергией. Гариус сильно горбится, с его губ слетает слабый вздох.
Поднимаются невидимые силы. По моей коже от них бегут мурашки, а меня здесь на самом деле даже нет. Сапфиры в волосах женщины внизу, кажется, не только отражают свет ламп, но сверкают каким-то внутренним огнём – яркий танец синевы на черноте волос. Она ставит свой кубок и смотрит вверх. Встречается взглядом с Молчаливой Сестрой, и на её тёмных, как вино, губах играет полуулыбка.
– Ай! – Гариус кричит от боли, плотно прижав руки и ноги. Молчаливая Сестра открывает рот, словно хочет закричать, но звука нет, хотя кажется, будто воздух дрожит от крика. Я смотрю на её лицо – она стоит, по-прежнему не отрывая глаз от женщины. На миг, готов поклясться, от глаз Молчаливой Сестры поднимается дым… и она всё равно не отворачивается. Её ногти царапают тёмное дерево, какое-то невидимое давление отталкивает её назад, и наконец, словно сломавшаяся ветка, она отлетает, крутится и останавливается только об стену позади. Она встаёт, согнувшись пополам, держа руки на бёдрах, судорожно вдыхая, и бледные волосы закрывают её лицо.
– Что… – Голос Гариуса слабый и хриплый – больше похож на тот голос, который я знаю. – Что ты видела?
Нет ответа. Тянется тишина. Я оборачиваюсь посмотреть, что делает женщина, когда Молчаливая Сестра неожиданно выпрямляется. Её лицо открывается, и я вижу, что теперь один её глаз жемчужно-слепой, а второй потемнел, не оставив и воспоминания о голубом небе.
– Всё. – Молчаливая Сестра говорит так, словно это последнее слово, которое она произнесла.
– Надо что-то делать. – Алиса в кои-то веки похожа на ребёнка и говорит очевидное. – Дайте мне только подойти к ней поближе, и я воткну в неё кинжал. – Иллюзия исчезает.
– Это будет нелегко. – Гариус не поднимает головы. – … и раньше видела достаточно, и потому отравила её вино.
– И? – Алиса поворачивается и смотрит на пир.
– Видишь мужчину, лежащего на столе возле неё? Он мёртв. Она поменяла кубки.
Я не спрашиваю себя, как такая тихая и юная Молчаливая Сестра узнала несколько часов назад, какой кубок смазать ядом, или где его достала. Она узнала это тем же способом, каким женщина внизу узнала, что нужно поменяться с соседом. Они обе одинаково отмечены.
– Исусе. – Алиса прислоняется к балясине, её глаза суровы. Женщина не сдвинулась: она берёт с тарелки последний цукат, разговаривая с мужчиной рядом – с тем, что не мёртв. Она смеётся на всё, что он говорит. – Так если не яд, то что тогда?
Гариус невыразимо устало вздыхает и поднимает голову, словно та весит с человека.