На вторую ночь Аслауг тоже не вернулась. В первую ночь я заснул до заката и спал, как убитый, так что потребовался бы сильный некромант, чтобы меня поднять. Но на второй закат, когда Аслауг не появилась, я задумался, не сердится ли всё ещё дочь Локи на меня за то, что я бросился в арку аномагов. С её стороны возражать казалось неразумным, поскольку, кажется, все альтернативные варианты окончились бы ужасной смертью – однако она тогда была настроена против. Но сердится или не сердится, мне казалось это странным. Она была так рада встрече в тот первый день на берегу, после стольких дней разлуки из-за магии, установленной вокруг лодки Кары. "Женщины", – решил я, и сказал себе, что в конце концов она вернётся. Они всегда возвращаются.
Во мраке и скуке нашей пещеры я снова проигрывал в голове воспоминания бабушки о замке Амерот. По правде говоря, как только мой разум вернулся к событиям последнего дня осады, я уже не мог выбросить из головы резню, развернувшуюся перед моими глазами. И снова я изумился тому, как мне удавалось так долго не знать этой истории. Но всё же, в прошлом меня не раз обвиняли в том, что я слегка эгоистичен, и единственный интерес во всей славной истории моей семьи у меня вызывало лишь то, где они закопали своё добро. Если подумать, я слышал песенку о Красной Королеве Амерота, но никогда не обращал внимания на слова.
Я размышлял о бабушке с её далеко идущими планами; о её странной наводящей ужас сестре, которая связала заклинанием меня и Снорри; и о Скилфе, холодной как лёд и такой старой, что люди столько не живут.
– Кара?
– Да?
Я попытался найти правильные слова для вопроса, не нашёл, и решил воспользоваться неправильными.
– Почему ты решила стать ведьмой? Ты же знаешь, что все они кончают плохо? Живут в пещерах, бормочут чепуху и потрошат жаб… пугая честной народ. Когда ты решила: "да, потрошить жаб – эта жизнь по мне!"
– А чем бы ты занимался, если б не родился принцем? – Она посмотрела на меня, её глаза блеснули на свету.
– Ну… я… предназначен…
– Забудь о священных правах, или какими оправданиями вы там пользуетесь – что если бы ты не был принцем?
– Я… не знаю. Может, управлял бы таверной, или растил лошадей. Что-нибудь с лошадьми. – Вопрос казался глупым. Я и есть принц. Если бы я им не был, то это уже был бы не я.
– Значит, ты не стал бы хвататься за меч и прорубать себе путь на трон? Несмотря на право рождения?
– Ну, разумеется. Точно. Очевидно. Как я и сказал, мне судьбой предназначено стать принцем. – Я бы предпочёл, если бы мне было предназначено стать королём. Но она меня поймала: я не стал бы завоёвывать себе королевство, а работал бы с лошадьми. Будем надеяться, ездил бы на них, а не убирал бы их дерьмо. Но лучше уж орудовать лопатой, чем мечом.
– Я родилась в крестьянской семье трэлей из Тогрила, ледяных викингов. Я могла бы сказать тебе, что у меня есть жажда знаний, желание понять, что находится за тем, что мы видим, открыть секреты, которые связывают одно с другим. Многие юные послушницы вёльв порасскажут тебе чего-нибудь в таком духе, и многие даже так и думают. Любопытство. От него сдохло больше кошек, чем от зубов собак. Но в чём настоящая причина? Для меня, по крайней мере – скажу тебе честно, потому что не следует лгать на горе. Власть, принц Ялан из Красной Марки. Я хочу взять свою долю того, что тебе досталось с молоком матери. Наступают плохие времена. Для всех нас. Времена, когда будет лучше быть вёльвой, даже если это значит быть страшной ведьмой в пещере. Это лучше, чем быть крестьянином, который выкапывает пропитание из земли, опустив голову, и ничего не зная о том, что грядёт, как козлята по весне не знают о ноже фермера.
– А-а. – На это у меня не было ответа. Каждый человек королевской крови понимает значение человеческих амбиций, и присущую им опасность. При дворах Разрушенной Империи таких полно. И я почти представлял себе разные силы, которые влекут тех, кто играет с тканью мира и грезит о странном пугающем будущем… но возможно, мне не следовало удивляться, обнаружив амбиции и простую жажду власти даже среди самых слабых из них.
На третий день я так соскучился, что позволил Снорри уговорить меня дойти до кратера в тысяче футов над нами. Он взял копьё, используя его в качестве посоха, и захромал со скоростью, за которой я в кои-то веки мог угнаться. Парнишка пошёл с нами и скакал впереди по камням.